Диалог

Все ниженаписанное было давно и не правда (фактически, это все писалось более двух лет назад, а за это время мои взгляды и мои умения сильно изменились). Рецензии не имеет смысла оставлять (равно, как нет смысла читать весь мой флуд), т.к. я все равно не буду на них отвечать.

Холодный безразличный голос охранника сказал: "Вы можете проходить.". Я зашел в камеру. Из угла сквозь плотную стальную решетку светила тусклая лампа. Холодный воздух был пропитан сыростью и железом. В камере рядом с преступником стояли два охранника. Для меня уже был приготовлен деревянный стул. Я сел на него, включил диктофон и сказал:
 - На влякий случай, я еще раз вас спрашиваю - вы согласны дать мне интервью?
 - Еще раз отвечаю да.
 - Тогда начнем. Зачем вы убили тринадцать человек.
 - Я? Вы, наверное, путаете, я не убивал тринадцать человек, я убил около двух сотен. Я их не считал, но их точно было больше тринадцати.
 - Тем не менее. Зачем?
 - А как вы думаете?
 - Мне бы хотелось услышать ваш ответ, а не мои предположения.
 - Ну, тогда вынужден огорчить вас, я вам не могу ответить.
 - Ладно. Тогда возможно вы согласитель ответить, за что вы их убивали, как вы их убивали или где прятали их трупы?
 - Я убивал их так, чтобы они понимали, что умирают. Большая часть людей не хотели этого понимать и мучались долго, а вот некоторые, по всей видимости самые пессимистичные люди, принимали смерть быстро. Помню, один юноша даже просил смерти. Я исполнил его просьбу. А трупы прятал везде. Те тринадцать, что официально были найдены, я спрятал у себя в доме. В холодильнике, под кроватью, на балконе, на антесоли, в тумбочке. Если труп где-то целиком не помещался, мне приходилось тратить время на его расчленение.
От той хладнокровности, с которой он говорил о своих жертвах, меня передернуло. Я все-таки не понимал, что же его заставляло делать это, каков его мотив?
 - Каким человеком вы себя считаете? - спросил я, стараясь как можно ближе подойти к интересующему меня ответу.
 - Как вы думаете? Хладнокровным? Безумным? Вы хотите, чтобы я вам ответил что-то, вроде "я спаситель этого мира, я очищаю их души"?
 - Вы снова не хотите отвечать на вопрос?
 - Нет, я хочу, чтобы ты перестал разговаривать со мной, как хозяин со своим подчиненным. Я согласился, чтобы твоя падкая до сенсаций газета опубликовала мою беседу с тобой, а не результаты допроса. И меня раздражает _такая_ беседа.
 - Хорошо. Но все-таки, может вы не будете против ответить.
 - Сперва вы.
 - Я? - я не хотел отвечать, поэтому сделал вид, будто не понял, о чем ОН хочет спросить меня.
 - Да. Каким вы считаете меня человеком?
В наш разговор вмешался один из охранников:
 - Ты не человек, ты гнида.
 - Можешь говорить так, только потому, что не оказался в моем списке?
 - Да я бы тебя, урода, в землю врыл бы.
 - Можешь попробовать. Если ты не крыса, то согласишся вести бой на равных условиях.
 - Пошел ты! Чтобы я из-за такой падали работы лишался?
 - "..Знать, она сильна, раз лает на слона..." - убийца процитировал известную поговорку про моську, явно намекая, что этой моськой является охранник. - Так каким человеком вы меня считаете? - снова обратился он ко мне.
 - Серийным убийцей. - ответил я так, словно читал это с невидимого отчета.
 - Каков ваш ответ, таким будет и мой. Я считаю себя человеком.
 - До сих пор вы не дали мне повода думать о вас что-то более определенное, потому что не ответили ни на один из моих основных вопросов. Все, что я о вас знаю, это то, что вы убили по крайней мере тринадцать человек, чего уже достаточно, что бы быть не просто серийным убийцей, а Чекотилой или Джеком потрошителем этого века.
 - А мне кажется, что вы просто не хотите отвечать. Вы достаточно смышленый человек, чтобы сложить впечатление обо мне. Может, вы выключите свой диктофон и перестанете боятся своих ответов?
 - Вы не сумасшедний, да? Это просто ваша идеология позволяла совершать такие убийства?
 - Нет, идеология здесь не при чем, вы идете в неверном направлении. Эта беседа очень напоминает мне беседу с одним молодым человеком. Он до последнего пытался заговорить мне зубы и втереться мне в душу. И когда он понял, что ничего не получиться, тогда я вырезал ему язык. И челюсь заодно.
 - Увольте меня от этих подробностей.
 - А разве не этого хотят все? Разве люди не хотят видеть во мне жестокого безжалостного и беспощадного убийцу? Я лишь играю свою роль.
 - Нет, никто не хочет видеть убийцу!
 - Вот именно, они не хотят, чтобы убийца был, но стоит ему появиться, как все начинают видеть в нем само зло. Кто-то интересовался моими книгами? Или картинами? Только одна из них, написанная кровью на коже, появилась лишь снимком в газете. А сейчас она пылится на складе вещественных доказательств. Это была лучшая моя картина. Но далеко не единственная. И другие вполне хороши.
 - Это сделано, чтобы не травмировать психику лю...
 - Как бы не так! Это была единственная картина, написанная кровью на коже. Все остальные не ограничены по стилю или содержанию. У меня было все. Просто я не платил за их известность. Почему бы им не напечатать "Утренний рассвет" или "Тоску"? Нет, "чтобы не травмировать психику людей", СМИ решили показать "людям" только одну, но самую пугающую картину. Если вы когда-нибудь будете смотреть в эту картину, обратите внимание на правый нижний угол. Вам будет очень интересно посмотреть туда. Интересно и полезно... - что-то загадочное было в его тоне. Он что-то явно недоговаривал, а значит не хотел говорить. И не скажет.
 - А каким было...
 - Прекратите допрос, или я не буду отвечать, а вы получите меньше, за это интервью. Переходи на ты, так тебе будет проще разговаривать со мной, а не спрашивать меня.
 - Но о чем же мне с... тобой разговаривать?
 - О чем хочешь. Я смогу поддержать беседу, потому что у тебя больше общего со мной, чем ты думаешь.
 - Мне бы не хотелось "беседовать" об убийствах. О них я могу только спрашивать.
 - Ну почему же ты такой упрямый? Ты меня боишься? Напрасно, здесь два охранника, к одному из которых я прикован парой наручников. Или ты боишься себя, боишься, что скажешь то, что тебя раскроет?
 - Нет, я должен расспросить вас о том, что интересно большинству люде...
 - Твоим людям интересно, как я их убивал, где я их прятал, зачем я вообще жил? Ты только что в этом сознался. Впрочем, я и так это знал. Я тебе могу сказать, почему я начал убивать. Но для начала расскажи мне про себя. Кем ты хотел быть и к чему ты стремился?
 - Я... - мне было откровенно не по себе от беседы с убийцей, который так же спокойно разговаривал со своими жертвами, разговаривал и убивал их одновременно. Но нужно было работать, а моя работа - получение информации. Любым ли путем?. - Я... Я хотел... быть художником или поэтом. Это было тогда, когда ребенок еще даже не знает ничего о том, что он хочет. Я был как все, но почему-то всегда хотел быть в стороне, не таким. В школе я понял, какой это мир.
 - Ты понял, какой он плохой?
 - Ну, можно и так сказать. Да, меня предавали. Да я и сам тоже иногда предавал. - что-то внутри меня словно стерло все стены, мешающие разговаривать с моим собеседником и я спокойно говорил о том, чего никогда ранее не говорил другим. - Я любил. В третьем классе. Но я тогда знал, что в следующем году уезжаю из этого города, поэтому решил оставить все это внутри себя.
 - А если честно?
 - Я честен!
 - А мне кажется, что нет. Просто в тебе не было сил сказать о своих чувствах. Но лучше бы не оправдывался, а сказал бы почему у тебя не было сил.
Я не знал что отвечать. Он был прав, я просто до сих пор обманывал себя.
 - Ты прав. - сказал я кающимся тоном. - Но все же, какой смысл в том, что я этого не сделал?
 - А смысл в том, что ты тогда потерпел свое первое настоящее поражение. Ты проиграл самому себе. Оттуда начинается история твоей обычной жизни и до сих пор бесполезной. - Его последние слова были для меня хуже оскорбления, потому что легли солью на старую рану.
 - А твоя жизнь была полезной?
 - Нет. Потому, что людям не нужна моя польза. Ты можешь считать, что и за это тоже я их убивал. Мои рассказы, книги и картины могли бы изменить культуру, без преувеличения. Могли бы, если бы люди не были такими замкнутыми и твердолобыми. Раскроив несколько десятков лобов, я добился только маленькой щели, через которую проскачила моя лучшая картина.
 - Где же тогда ваши работы?
 - Этого я не знаю. К сожалению.
Я выдержал долгую паузу, в течение которой искал способ вытянуть из него причину этих убийств.
 - Я пошел на мехмат. Просто так. Мне некуда было идти. Потому, что я тогда никем не был.
 - Тогда? А сейчас?
 - Прекратите меня оскорблять! - наконец не выдержал я, наплевав на интервью.
 - Это не оскорбления, это твои бесы. Тебе не нравится, что кто-то другой знает о тебе больше, чем ты сам. Больше, чем ты позволяешь знать о себе.
 - Нет! - в отчаянии крикнул я. - Это не так! - меня била дрожь.
 - Ладно, хватит. Ты прав, дальше твоя жизнь становится обычной. Ладно, теперь я расскажу тебе о том, почему я начал убивать. Потому, что все, кого я убивал итак не хотели жить и давно уже не жили. Первая моя жертва - далекий знакомый, который хотел покончить с собой - убил себя моими руками. Его жизнь кончилась там, где он встретил меня. Я спрятал его труп. Потом я понял, какая она - жизнь таких людей, как, например, ты. Жизнь умиляет своею тупостью - цель не ясна, средства туманны, то и дело встречаешься с ее скупостью, прося хоть толику небесной манны. Это из текстов Дельфина. Послушай его, может быть, поймешь. И убивал я только тех, кто в принципе уже был мертв. Только все еще агонизировал. Сначала я говорил с ними, до тех пор, пока они не понимали, что мертвы внутри, потом я убивал их тело до тех пор, пока они не понимали, что внутри и снаружи тоже. Потом они сами убивали себя. Сознанием. Думаешь, ты жив? Если бы я встретил тебя, ты бы уже не смог взять у меня интервью. Ты никогда не узнаешь, почему я убивал. Потому, что ты боишься это знать, несмотря даже на твое любопытство. - Что-то внутри меня сломалось и я, схватив диктофон, со всей силы швырнул его в стену. Он разбился на мелкие осколки пластика, которые разлетелись по всей комнате Один из охранников инстинктивно потянул руку к кобуре, которой сейчас не было, но увидев, что все более-менее нормально, снова встал в прежнее положение и сказал:
 - Пожалуй, вам лучше уйти.
 - Да. Ты уже бесполезен мне. - сказал убийца. Мне хотелось взять один из осколков покрупнее и воткнуть его в глаз этому нелюдю.
 - Нет. Скажи мне, почему, зачем ты их убивал? Скажи!!! - я уже не понимал, что делаю. Остатки сознания утонули в адреналине.
 - Ты сам снаешь. Или очень скоро узнаешь. - ответил он. - Ведь в тебе нет ни капли состродания к моим жертвам. Ты сам убийца. И почти все люди сегодня убийцы. Они друг друга убивают, топчут, как тараканов, они смазывают салом механизмы капканов, они любят добить, когда ты уже ранен и каждый носит запазухой тот самый камень. Они добры напоказ, а в тихую жестоки, за свою добродетель выдавая пороки. И я такой же, как все - готов и резать и бить, совсем не вижу причин, чтобы себя не убить!

Я нашел эту картину. Как только я взглянул на нее, мне стало не по себе. Но не от того, что полотно - кожа, а краски - кровь. Мне стало плохо от того, что там написано. Особенно та сцена, что разыгралась в правом нижнем углу. Там был я. Я чувствовал это, я видел себя, как в зеркале, только глубоко изнутри. Я увидел себя со стороны. И мне стало еще хуже.

Все будет быстро. Огненный сноб. Восьмиграммовый снаряд разрушит мой лоб. Лишь только тоненькой струйкой опустится кровь по виску и глазам, крася в яркое бровь.