Ведогоны

Змея

Старый путь растворился в пространстве.
Старый мир, где иссяк всякий свет.
И меня, если вдуматься, нет –
Меня прежней, в весеннем убранстве.

С этим миром мне трудно порвать,
Не пускают прогнившие нити:
Номер, трубка, прощайте, простите…
А меня тянет спать, просто спать.

Мой покров потускнел и зачах.
Ничего, обрасту новой кожей
И проснусь, на себя не похожей,
Чтоб ожить в золотистых лучах.

Бог

Уходим. Прощай. Не тяни.
Ты едешь в промерзшем вагоне,
И сотни столбов на перроне –
Бегущие зимние дни.

Ты лбом прислонишься к дверям.
А в стеклах безликие стены
И кабели – серые вены,
Дающие жизнь фонарям.

Лишь карта – цветное пятно:
Лучами скрещения линий.
Твой дом на зеленой? На синей?
А мой… Да не все ли равно?

А где-то над толщей земли
Под небом бездушно-бездонным
Он снова остался бездомным.
И Богом его нарекли.

* * *
Я не люблю тебя. Почти.
И все ушло, остались мысли.
Слились в одно в каком-то смысле
Столь непохожие пути.

 
Нам было трудно понимать,
Что говорили мы друг другу -
Гордыне добрую услугу
Старались, словно, оказать.

 
Но мне не жаль - сегодня вновь
Я оценила все как надо.
Какая странная награда
В сердцах отжившая любовь…

 
Свобода чувственной души
Едина с грешной страстью тела.
Кому теперь какое дело -
Ее попробуй, опиши...

Серый

Серый дым под ногами – бульвар,
Серый дым – это небо над крышами.
Серый дым, серый лед, серый пар
Серых зданий с цветными афишами…

Серой точкой парит самолет,
Серой пылью покрылись страницы,
Умывается серый кот,
Машут крыльями серые птицы.

Серый-серый осенний день
Сероватым осенним закатом
Нагоняет лишь серую лень;
И в душе только серая вата.

Слова

По фразам рисую, как розу ветров,
Узор, возвожу небывалые замки,
Плету кружева, паутину из слов –
Словам нет границ, а фантазии – рамки.


Я пью из весенней реки голосов,
Где каждое слово – дразнящая капля,
Хожу в самой чаще словесных лесов
Я, буква высокая, черная цапля.


И плачу, поскольку слова – пустота.
Мой замок – прозрачное облако дыма.
На солнце сияют, играют цвета,
Тянусь к ним руками – да мимо, все мимо…

* * *

На белых листочках – корявые черточки слов
Бегут суетливо, как мелкие черные звери.
Все вместе они – отголоски забывшихся снов,
В другие пространства открытые разуму двери.

Мне жаль, что за ними порою так трудно успеть,
И я засыпаю, всем телом прижавшись к кому-то.
Под утро, я знаю, я буду безмолвно сидеть
И грустно считать убежавшие строчки-минуты.

О вере

Ты спросишь, зачем всякий раз
Мы платим за мелкую шалость,
А счастья земного у нас
Бывает ничтожная малость?

Секундой насытившись всласть,
Из сердца все выжаты соки –
Останется только упасть…
Ты скажешь, что боги жестоки:
 
Не дали подольше прожить,
Не дали нам власти и силы,
Чтоб было, за что им служить,
А лучше бы просто - чтоб было.

Ты прав: опустевши до дна,
Мы смотрим на них, умирая, -
Нам вовсе не надо их рая,
А только покоя и сна.

Осень

Листья падают у Ломоносова,
Листья желтые - крыльями птиц.
Я Вас знаю? Вы тоже с «Морозова»?
Нет? Простите, не помню лиц…

Слушайте, можем, если хотите
Вместе по крышам бродить, как коты.
Ну, так что же? Зачем вы молчите?
Вы… А давайте мы будем на «Ты».

Ты подними-ка повыше голову.
Хочешь, мы крикнем, а лучше споем?
Ты согласись, ведь и вправду здорово
То, что есть осень и что мы живем!

* * *

Хочешь, скажу тебе, кто ты?
Ты – ночь,
Потому что зрачки твои черны,
А руки – прохладны.
Ты – солнце,
Потому что у тебя золотые волосы
И золотые перстни.
Ты – море,
Потому что волнуешься,
Когда дует сильный ветер.
Ты – сын мой.

* * *

«Я не люблю указывать места
И без подробностей пишу обычно «где-то».
Мне кажется, что этим чуть задета
Пелевинская тема – пустота…

И не пишу о тех, кто рядом жил.
Они, точнее я, теперь спокойны
И, как поется в песнях, «не достойны»
Истраченной бумаги и чернил.

Мне надоели гимны красоте –
Все эти небосводы и закаты
По сути лишь рекламные плакаты
Ушедшей вместе с тучностью мечте.»

«Для счастья не хватает пустячка.
Ну что, поел? Пойдем, поищем мудрость.
Искать, любить, писать – сплошная трудность
Для гения – от Бога дурачка.»

В.И. посвящается

Мои пальцы касаются звезд,
И под сердцем крутящийся диск.
Я не Катя, я – птица, я - дрозд,
И слова – то ли лязг, то ли визг.

Я меняюсь. Немного. Слегка.
Словно сердце сместили чуть-чуть.
Помню: до – я была далека,
Вижу: после – мне видима суть.

В голове – не туман, не бардак.
И фонарь не согнулся петлей.
Я не знала, что это вот так,
Что земля так и будет Землей.

Только пальцы касаются звезд.
Невесомость. Сейчас я взлечу.
Я не Катя, я – птица, я – дрозд.
Я - комар, что летит на свечу.

Завтра

Есть новое завтра. За окнами будет рассвет,
И Солнце, виляя хвостом, снова лижет мне руки.
Сегодня уйдет, унося с собой стопочку Бед,
Ведерко Печалей и полные пригоршни Скуки.

А в клювах у птиц будут тысячи мелких Надежд,
Что вьются над нами, как жирные черные мухи,
И Лето прошествует, в ворохе пестрых одежд,
С очами, блестящими точно сережка в проколотом ухе.

На белом коне пронесется по небу Успех –
Типичный актер голливудски-бездарной картины,
Покажется Счастье со свитой беспечных Утех –
Мелькнут вдалеке их красивые стройные спины.

А Бог отдыхает – у Бога опять выходной.
И он на досуге мне сделает крылья из ваты,
Пришьет их к спине, улыбнется, поманит с собой:
А ну их всех к черту, летим, мы с тобою крылаты!..

Зима

Гул компьютера, лампа и ночь.
Я с трудом поднимаю ресницы –
Мои мысли ликуют, как птицы,
В октябре улетевшие прочь.

Там, на улице – рокот машин;
Ветер лижет озябшие ветки;
Одиноки стеклянные клетки
Освещаемых ночью витрин.

Я смотрю с высоты на дома,
В их глаза незашторенных окон,
И мне кажется, мир – это кокон
И постылая сказка – зима.

Ехали на Юг

Нам с тобою не в ад и не в рай,
Нам с тобой ни вперед, ни назад.
Перед нами заброшенный край
Покосившихся ржавых оград.

Тут спокойно и тихо. Тут ночь.
Бесконечный промерзший пейзаж.
Наши куртки похожи точь-в-точь,
А швейцар перепутал багаж.

Старый, скучный и серый отель,
Сени, сено сырое, сарай,
Свет сквозит сквозь скрипучую дверь.
«Стоп, приехали! Сэм, открывай!»

В нашем номере зябко, темно
(Видно, долго тут принято спать).
«Принести нам велите вино
И скорей застелите кровать».

Пахнет ветхостью, пыль по углам…
«Ты и вправду сюда меня вез?
К живописным и теплым местам,
Мимо стройных весенних берез?

Мы же ехали к морю, был март.
С кольцевой повернули на юг,
В бардачке было множество карт.
Как попали мы в край этих вьюг?»

Ты молчишь. Сигарета, дымок…
Я не вижу в потемках лица.
Лучше сяду в кровати у ног
И глотну из бокала винца.

Я прерывисто, часто дышу.
Ты устал. Ты спокоен. Ты спишь.
Завтра утром ты все объяснишь,
Только я ни о чем не спрошу.

Надпись

Надпись гласит, что когда-то
дружили мы с вами,
Жили, болтали, гуляли в Москве
вечерами,
Ну а теперь все лежим, невпопад
молчаливы,
Волосы наши отныне - зеленые стебли
крапивы.

Наши глазницы пусты, но бессмысленно-
 пристальным взглядом
Смотрим спокойно на тех, кто лежит
 с нами рядом;
Там на верху - города, колокольни,
 дороги…
Наши тела – мать-земля, а сердца –
 Улетевшие боги.


Марионетка

Мои руки – как тонкие ветки,
Что по ветру сплелись-расплелись,
И меня, как марионетку,
Держат нити, ведущие ввысь.

Мне художник малиновой краской
Улыбку растянул до ушей,
Но лицо – это только маска:
Пудра, блестки, папье-маше.

Я одна среди множества кукол -
Брюки синие, свитер «лапшой»-
Без движения сваленных в угол
И одаренных кем-то душой.