Что-то из цикла хроники Питерских депрессий

Это была обычная депрессия. Просто слишком долгая и непонятно от чего затянувшаяся на долгие томительные недели и месяцы. Ему было просто скучно. Наскучили шумные компании друзей, с которыми, было время, он весело смеялся, пил пиво и пел песни под гитару в темных подворотнях и грязных подъездах; наскучила школа, в которую он, собственно уже давно не ходил, наскучили родители со своими постоянными претензиями к его образу жизни, одним словом – наскучило всё. Он сидел дома, не выходя уже тридцать четвертый день, и все время тратил на написание какого-то мрачного безысходного трактата о смысле и бессмысленности существования. А когда глаза окончательно уставали, рука отказывалась выводить новые строки и слова, он выключал свет, ложился на холодный пол и смотрел невидящими глазами на изгибы грязного, когда-то белого, а ныне темно серого, болезненного цвета, потолка. И так изо дня в день. Серое, почти безжизненное существование. Он почти не ел и не спал, а только писал свое странное произведение. Но в один из этих бесконечных дней он не заметил, что на смену холодной, вьюжной Зиме, что царствовала безраздельно, и как казалось, навсегда, пришла слабенькая и робкая, но уже Весна. Он-то сам не заметил, зато душа его почувствовала приход Весны. Ведь, как известно, у всех шизофреников весной начинаются обострения. Если конечно это можно назвать обострениями… Так вот – душа его почувствовала Весну, и он сам того не заметив, пропустил в ее темные глубины маленький лучик Света и Надежды. А сознание его еще и не подозревало о том, что Весна подошла уже так близко к рубежам его мрачной внутренней душевной крепости, и вот-вот постучится в тяжелые дубовые ворота, скованные печалью, болью и тоской.
В его комнате не было не календарей, ни часов, ни даже мебели, за исключением маленькой конторки у окна с ворохом листочков и кучей ручек на ней, и одного единственного стула - больше ему ничего не было нужно. А лучик света в его душе в его душе не дремал, он усердно стараясь, словно первоклассник, разгонял мрак в его душе, но он так ничего и не подозревал об этом, ведь окно у него в комнате всегда было занавешено тяжелыми черными портьерами. И лишь изредка, и только по ночам он раздвигал их и смотрел на звездный купол, висящий над старым кирпичным домом. Ночь казалась ему родной сестрой… Так продолжалось до тех пор, пока на смену Марту не пришел Апрель. Тогда в первый раз с момента начала депрессии в его Сердце что-то шевельнулось. Но он настолько позабыл, как вообще выглядят Чувства, что даже испугался. А потом внезапно понял: страх для него – блаженство! Ведь слишком долго он не чувствовал ничего. А это, как вы знаете, самое страшное…