Город

Город, окуренный дымом сжигаемых листьев,
чувствует осень гораздо острей человека:
серое небо упало на серые крыши
серых холодных домов-истуканов;
только шуршание шин, улетающих в ночь без возврата,
нам не дает сомневаться, что город живет.
Город живет, отравляя вокруг все живое.
Дымом плюет он в усталое небо эпохи,
что добывает из недр машин вавилонских заводов.
Страстным желаньем охвачен всему навредить, даже Богу,
звезды небесные он заменяет холодным мерцанием неона
- тусклой луне не пробиться сквозь полог бензиновых туч.
Ночь загляделась на лица бредовых витрин:
Ложь продается по сходной цене и в рассрочку –
Лги на здоровье, как можешь, лишь бы умел заплатить;
в окна глядится – в пустые глазницы бетонных скелетов,
слушая лживых людей похотливые стоны,
купленной страсти притворно-истомные крики.
Глупо горят фонари, в небо выставив бельма.
Глупо горят, другим освещая дорогу, но сами не видят:
Город живет, как жить только может
тот, кого нет в Книге Жизни.
Город живет,
подлинной жизни лишая всех в нем живущих.
Город живет, расширяется…
Город живет.