По закону Бутерброда

Александр Сергеевич Перепелкин похолодел, и вовсе не из за мороза, который «трещал» в зимнем лесопарке, где он сейчас находился. Наоборот, физически ему стало жарко: он отмахал на лыжах несколько километров. Как же был прав великий поэт, соединивший воедино «лёд и пламень»! Холодный озноб пробежал по всему телу Александра Сергеевича после того, как в голове его возникла чудовищная мысль: «!!!».
 Тут надобно сделать отступление и прояснить, насколько это возможно, существо дела. А. С. Перепелкин считался (в определённых кругах и смысле) поэтом. Во всяком случае, он писал, как говорится, много и хорошо. Но лучше бы он писал меньше да лучше или не писал совсем. Перепелкин и сам об этом догадывался, но всё же не терял надежды на то, что когда-нибудь создаст свой шедевр. Но годы проходили, а шедевр всё не приходил (в голову).
 Александр Сергеевич мучился из за этого пустяка страшно, терзался, метался, как принято у поэтов, но желанных плодов это не приносило. А ведь ещё с детства, как принято выражаться, «он подавал надежды». В школе его прозвали «Пушкиным» - имя отчество тут было не причём, - просто уже тогда в нём ощущали несомненный талант. Но одного таланта мало, нужно ещё что-то, и, как он не бился, его стихи не приносили ему славы. Он даже попробовал складывать из слов пасьянсы: вдруг случайно получится что-нибудь гениальное. Нет, выходила одна тарабарщина типа муж наелся груш, а жена объелась пшена.
 И вот сейчас, здесь, во время прогулки – он это сразу осознал – к нему нежданно-негаданно пришли те строки, ради которых он измарал столько бумаги. Стихи были свежи и прозрачны, как лесной воздух, они звенели на языке чудесной музыкой. Александр Сергеевич повторял их снова и снова, стараясь не забыть. «Да, это достойно самого Пушкина», - подумал с гордостью он, вытирая пот со лба. Тут чело поэта омрачилось.
 - Чёрт возьми! – воскликнул он и продолжал, не замечая, что говорит вслух. – Ведь я не захватил записной книжки, да и ручки у меня нет, а на память полагаться нельзя: забудешь хоть одну строку – и хрупкое хрустальное творение рухнет и погибнет безвозвратно!
 Уж он то знал, что в гениальных вещах важно каждое слово, да что там слово, каждая запятая! Память, проклятая память, она не раз подводила его! Однажды он забыл поздравить жену с днём рожденья – и она ушла от него. Как-то он не узнал в лицо друга детства, который, как оказалось впоследствии, стал влиятельным лицом в литературных кругах. В результате Перепёлкин остался за пределами этих кругов и он до сих пор не состоял в Союзе писателей (хоть и выпустил в народ уже «очередь» книг). И тут его осенило: снег! На нём он может записать хоть целую поэму. Александр Сергеевич обхватил лыжную палку, словно то была гигантская авторучка, и начал старательно выводить буквы на снежном насте. Законспектировав своё бесценное сокровище, он воткнул в сугроб импровизированную «ручку» и отправился домой за записной книжкой.
 Его «хата с краю», как он в шутку окрестил свой дом, находилась на окраине города, у самого леса. «Кой чёрт меня так далеко занесло?» – злился он. И повторял заклинанием: «Только бы не пошёл снег! Только бы не пошёл…»
 По закону бутерброда, лифт не работал. На девятый этаж пришлось топать пешком. Смертельно уставший, он ввалился в квартиру и рухнул в кресло. Как он и предполагал, память опять подвела его: начисто стёрлись первое и последнее четверостишия, а в них и заключалась, как в большинстве стихотворений, главная соль. «Это нервы, - успокаивал себя поэт, - нужно сосредоточится». Но чем дольше он вспоминал, тем дальше от него уплывали заветные строки. Жалкие обрывки, которые ему удалось воспроизвести, - вот всё, на что был способен его отравленный духовной сивухой мозг. «Ну что ж, остаётся одно - возвращаться назад».
 Когда Александр Сергеевич вышел из подъезда, повалил снег. Нужно было поторапливаться. От беспрерывного бега он начал задыхаться, но из последних сил продолжал перебирать ногами. «Словно лыжник-марафонец». Улыбка, если эту гримасу можно было так назвать, мелькнула на лице поэта. Да, он походил сейчас на спортсмена, видящего впереди лишь золотую медаль. Его награда – те строки, которые засыпала сейчас безжалостная метель. Снег шёл непереставая и, казалось, всё усиливался.
 Наконец, совершенно изнемогая, он добрался до своей отметины – лыжной палки, оставленной им на месте застигшего его внезапно «вдохновения». Немного отдышавшись, он увидел, что полузапорошенные буквы ещё можно было разобрать. Но в этот исторический момент Александр Сергеевич Перепелкин опять похолодел, даже оледенел, тщетно роясь в карманах в поиске авторучки. Её там не было. Память опять подвела его.