мысли испуганного оккультиста

Вкус тёмного, затхлого, мёртвого греха
До боли, до судороги губ мне знаком
Каждый раз, когда приходил верный вечер
Мои пальцы танцуя как по роялю
Чертили знакомое necromant.com
И словно камень ложился на грудь
И сердце сжималось неподатливым обручем.

Что вело меня? Любопытство? Скрытая зависть?
Хотел ли знать больше, чем строгие учителя?
Но с младенчества мне, все короткое детство, казалось
Свои тайны лишь мне может выдать однажды земля.

Я рос (скучное детство) в железо-бетонном городе
Где даже лужи после дождя пахли ржавчиной
Но страсти мои вились, словно плющ по проволоке
Ведь и пламя, скрытое в толще угля
Часто бывает самое жаркое.



***


Собирая по ниточкам странное братство
Мир, вероятно, где-то сделал ошибку
И по щеке неофита Игнатия
Словно слеза, сползала улитка.

И обвивала шею трава. И расходились
Молчавшие рядом. С собой унося свои души-цветы
Налитые вместо нектара – ядом.
Срезанные - они продолжали жить.
Жить - вопреки всем вселенским законам.
Кроме того, что смогли изменить
Словно смеясь над Христом и Ньютоном.

Крик о помощи, сжатый в горле, стих.
Как я мог стать одним из них?


Среди темных и тонких ночных часов
Находил (иголками в стоге) пути,
Приоткрытые двери манили войти
Там играли в игру - ответы-вопросы
А телега, мчалась по сотням откосов
И кто-то шептал « упади, упади!»

Я углублялся все далее в край
Где лишь белые кости – путеводители
И исправно платил по дорожным счетам
(Так, как часы отдают грабителю).
Нет доказательств – прошу, просто верьте
Есть безнадежность и после смерти
Но где найти угол, что б стал мне обителью?


Я встретил там – бледных, странных, угрюмых
Тех, чьи души давно стали пылью
Тех чьи глаза искрились солью
Нечутких к миру, недобрых друг к другу
Но измученных общей, не-людской болью.


Разные причины их вели, разные повозки их везли
К разным портам шли их корабли
Часто – морями, без вкуса земли;
Тот был любопытен, а тот – тщеславен
Тот желал видеть себя владыкой
Тот – просто глуп, а другой – одинок
Кров искал для души, необузданно-дикой.
Но кто и каким бы ни был в начале
Время и ужас всех уравняли…

Есть грань, где пар становится ртутью.
Есть грань, где страх становится жутью.
И грань, где рассказчик тонет в рассказе
Я знаю, как близко я к перепутью.


Что мне сказать и как дать вам знать
Где я начну бредить, закончив писать?
Где сон наяву станет явью во сне
Заменив то что все еще живо во мне.

Призывы тех, у кого нет имени
Расспросы тех, у кого нет памяти
Ночь под пледом снятого знамени
Рассудка выбеленного страхом и известью.

Их нельзя назвать «потерянные души»
Их нельзя... У них нет душ вообще.
Они говорят со мной. После слушают
Понимают ли они что все здесь вотще?
В этом подвале нету отдушины.

Ни пути назад ни пути вперед.
Наши глаза – рыбы, вмерзшие в лед.

Идя домой кладбищем – временным лежбищем
(я верил когда-то в его надежность)
Я терзался сомнением – злым наваждением
Будет ли смерть надежным убежищем?

Мало веры в доски и белую мантию –
Я помню судьбу неофита Игнатия.