Сказка

 Сказка.

Там где небо сливается с садом,
Яркой бронзой подкрашен рассвет,
День за днем, не грустна и не рада,
Ждет она его тысячу лет.
Синим всполохом чистого неба,
Яркой вспышкой осенней зари,
Кто б не знал, кто бы в мире ты не был,
Ей в глаза, как в свои посмотри.
Что увидел в них, помни и веруй,
Это страшный и жуткий секрет,
Хотя знает его каждый первый.
Только здесь объяснения нет.
Все мы видели, всем нам понятно,
Даже глупо об этом молчать,
Только это строжайшая тайна,
Видел сам - не могу рассказать.
Над высоким обрывом у сада,
Каждый день вместе с солнцем встает,
И проходит она сквозь ограду,
Тянет руки и трепетно ждет.
И шагов ее серых не слышно,
Боль в груди, и сознание бед,
Все живет, это послано свыше,
Без него, ее просто и нет.
Ей бы все рассказать, все поведать,
Может он все узнав и поймет,
Да вот только нет веры, что делать,
Ну а он с этой верой живет.
Так живут, друг о друге не зная,
Хотя каждый друг в друге живет,
Она стелиться днем и страдает,
А он ночью ее стережет.
Это жизнь, что не так, а иначе,
Не пытайте судьбу, мой совет,
Проиграв ведь не каждый заплачет,
Ведь не плачет ни тень и не свет.
 

 «Она»


Как прекрасна и как не приметна
Красота, в столь чарующий миг,
Когда днем начинается смена
Темной ночи, для этих двоих.
Она нежно уходит от света,
Жмется к стенам и крышам домов,
Растворяясь собой неприметно,
Тая в миг без движений и слов.
Входит он, он так робок и нежен,
Что от этого страх и покой,
Только ход этот в век неизбежен,
Словно почерк под твердой рукой.
Меж деревьев плутая бесшумно,
Он идет, да, он видит ее,
Но он, так невозможно, безумно,
Все желает стоять на своем.
Еле слышно он руки к ней тянет,
Шелк волос так хотелось ласкать,
А она все его избегает,
Вновь сквозь боль продолжает бежать.
Как не странно, но он отступает,
Затихаете на миг притаясь,
После с новыми силами станет
Жаться к ней, даже в чем-то смеясь.

 * * *
«Как же имя твое незнакомка,
Как назвать мне при встрече тебя?
Ты прекрасна, должно быть и звонким
Имя нежности и бытия».
И она так игриво и сладко
Отвечала ему сотни раз,
А сама, улыбаясь украдкой.
Вспоминала священный наказ.
Если светом рожден твой любимый,
Век твой тенью вчера нарекли,
Помни свято и веруй от ныне,
Быть не может меж вами любви.
И она вспоминая такое,
Вдруг взметнулась, упала. Легла.
Сон слило как холодной водою.
Только верила, или лгала.
А меж тем он подкрался так близко,
Она чувствует каждый глоток,
Мир пропал, больше нету ей жизни,
Между ними струна, волосок.
Только гордость, надменно и лживо,
Давит верой и правдой в висок.
Ей одной наплевать на все чувства.
Ей не важно, что время песок.
Тень уныло смотрела и плача,
Понимала: «Увы, он далек,
Он хорош, но так жаль - не удача,
Тень и свет - этот мир так жесток».

«Легенда»

«Поведав раз историю о счастье
Рабом и пленником ее на веки стал.
Не помню я когда , в котором часе
И от кого ее я услыхал.
Лишь помню я, как набегали слезы,
Горело сердце пламенем в груди,
И каждый слушал, становясь серьезным,
И робко ждал: «Ну что там впереди?»
Рассказчик медлил отходя от темы,
Учил нас жизни, говоря слова,
В которых видели мы грозные делемы,
Но так хотелось все узнать сперва.
Узнать развязку и судьбу героев,
Желая слышать, то чего хотим.
Когда же счастье всех крылом накроет?
Но был рассказчик твердым и скупым.
Он медлил верно, выжидая часа,
Когда на утро горизонт взорвет,
Как сотни звезд, любых чудес прекрасней,
Чуть робкий свет, и тень свою найдет».


* * *

Прохладной ночью, в завершенье лета
Под чистым небом, звездным и большим
Дремали путники, что век бредут по свету,
Бродячий цирк, живая твердь души.
Огонь костра в глаза кидает искры,
И степь пуста, дорог и дней простор,
То время медленно течет, то снова быстро,
То тишь кругом, то шумный разговор.
Дневная пыль росой ночной умыта,
Последних дней тепло уже ушло,
Но нежность лета все же не забыта,
Хранит душа и радость и тепло.
Ночная свежесть размела усталость,
Вдохнула сил, касаясь тонких струн.
Звучит мелодией, что где-то затерялась,
И льется светом самых чистых лун.
Когда в спокойствии душевном пребывая,
Сидели путники, смотрели на огонь,
Седой старик, заметно чуть зевая,
На свет огня свою поднес ладонь.
И старых пальцев ловкие движенья
Рождали тень на плоскости шатра,
Забавный зверь, то странное виденье,
Игра теней, в чудесный мир игра.
Его герои выражали радость,
Когда-то горе, состраданье всех,
И незатейливая старческая шалость
Дарила счастье и веселый смех.
Огонь послушно подчинялся в сценах,
То угасал, то яркий свет дарил,
Рождая жизнь в притворческих изменах
Считаясь с властью, укрощавшей пыл.
Смотрели путники на чудные картины,
Смеялись весело, то замирали вдруг,
И лишь старик был в пасмурном унынье,
Играл душой и ловким чувством рук.
Когда огонь угас, и только угли
Рубином глаз смотрели в неба синь,
И многие из путников уснули,
Старик оставшихся послушать попросил:
«Я расскажу легенду. Сам не знаю
С чего во мне желанье взялось,
Устройтесь у огня, я начинаю,
Рассказ не долог, только он всерьез».
И те актеры, что еще не спали,
Пришли к огню, с бессонным блеском глаз,
Старик махнул во тьме клинком из стали,
Горящей светом, начиная сказ.
«Как ловок свет, ну кто из вас ответит?
И кто сильнее тени или свет?
Иль вы считаете, глупы вопросы эти?
Я б не сказал, когда бы знал ответ.
Зачем искать ответ в своем сознанье,
Я миг назад вам это доказал,
Есть свет и тень, любое состоянье,
Они едины, кто бы ни сказал,
Что тень есть тень, а свет он сам собою,
Два состояния, две разные души,
Но знал ли кто, что за такой душою,
Тот с выводом о многом не спешил».
«Прости отец, что в речь твою с вопросом
Врываюсь я, я уважаю сказ,
Но в чем же истина, когда все так не просто?
Прошу, открой же свой секрет для нас»
Старик смотрел на парня не сурово,
Нахмурил брови, смял серьезно ус:
«Вот хорошо, наверно для такого
В те годы с радостью в рассказе я вернусь».

«Встреча»

Тяжелый труд актеров, музыкантов,
Извечный мир подмостков и дорог,
И нет надежды проискам таланта
Иметь свой дом, заветный уголок.
Свой век ты начал на глухой дороге,
С пеленок рос под песни городов,
И есть ли смысл быть добрым или строгим
К стремлению иметь нормальный кров?
Свободной птицей, растворяясь в небе
Летит душа к рожденью красоты,
И кем бы был, когда б таким ты не был,
Бездонным эхом черной пустоты?
Как тяжело порою дать ответы,
Себе ответить и решить, как есть
Толпы не слушать глупые советы,
Решить что низко, что иначе честь.
И не о тяготах своей актерской доли
Рассказ мой начат, верно, в сотый раз,
Я расскажу о чувствах и о горе,
О том, что вечно окружает нас.

* * *

Как сладок звук, рождаемый душою,
Прекрасный возглас мертвой тишины,
И скрипка пела, хоть была немою,
Слова любые были не нужны.
Опушка леса подпевала эхом,
Смычек послушно плыл в его руке,
Бродячий цирк опять куда-то ехал,
И встал на час, пустив коней к реке.
И редок миг, когда такое слышишь,
Звучанье музыки подобное словам,
Как нежно скрипка, тихо, еле слышно,
Сливаясь с ветром, вторила кустам.
И белых пальцев ловкие движенья,
Как ветви дерева, воздушно и легко,
Узор сплетали, выражая пеньем
Полет души, до неба, далеко…
И юноша совсем без напряженья,
Уверенно, с душою вел смычек,
Дарую лесу чудное творенье,
Полет мечты, чего сказать не мог.
Увы, не мог сказать обычным словом,
Сказать обыденно, легко, понятно всем
И музыкой он не был заколдован,
Как жаль, был от рожденья нем.
Но речь свою смычком и старой скрипкой
Он мог вести, и ясно было всем,
О чем поет, о чем вздыхает скрытно,
Что на душе, в чем глубина делем.
И в этот час, лилась, искрилась песня,
И ветер нес ее и трепетно ласкал,
И ни чего быть не могло чудесней,
Чем теплый день, что радость предвещал.
Был город шумным, каменные стены,
Толпа зевак, актеры циркачи,
И он играл, стоял у края сцены,
Он слышал жизнь, что манит и кричит.
Безумный дар, рождение иного,
Вкушенье славы, блеск бездонных глаз.
Он этим жил, он не желал другого,
Любовь и слава, все, что нужно в час.
И пела скрипка, разрывая камни,
Из душ людей плела тугую нить,
Но взор вдруг пал на тесаные ставни,
И чудный образ, приказавший жить.
В одно мгновение грозой взревели струны,
Смычек как сердце, задрожал в руках,
И звук сметал пролет ворот чугунных,
Рождая боль и побеждая страх.
И рев толпы затих в одно мгновенье,
И каждый слушал крик его души,
Лишь сердца стук, безумное биенье,
Народ не слышал, и кричать спешил.
Плененный музыкой и трепетной игрою
Кричал веселый, пьяный хор зевак,
А он смотрел, и ждал, что не закроет
Она окно, подаст вниманья знак.
Юна, прекрасна, не сказать словами,
Да и сказать словами он не мог,
Она молчала и звала глазами,
А он играл, читая каждый слог.
И рев толпы довольной той игрою
Уже не значил счастье и успех:
«Хотя бы имя пусть свое откроет,
Мне так близка, но только дальше всех».
Он думал так, волшебных струн касаясь
Кричал смычком о чуде красоты,
Она же медленно во мраке растворяясь
В толпу пустила белые цветы.
Закончен праздник, уж пьяны актеры,
Довольны зрители, и снова надо в путь,
Но сердце рвется, и в дорогу скоро,
Она в глазах, прекрасна просто жуть.
«О чем печаль твоя? Да не молчи, поведай,
Я помогу, когда чего не так,
Доверься парень, поясни все деду»,-
Тряс за плече и плел седой чудак:
«Ты верно видел этот свет под крышей?
Да не стыдись, я тоже молод был.
Я понял все, в твоей игре услышал
Как билось сердце, сдерживая пыл».
И парень тут же закивал стыдливо,
Не признавая правды этих слов,
Но помнил он, как ангельски красива,
Она прекрасна, королева снов.
«Да не терзайся, все пройдет, увидишь,
Сегодня здесь, а завтра будем там,
Таких пол мира, так поди и сгинешь,
Коль будешь киснуть по сухим цветам»,-
Старик ворчливо продолжал беседу,
Смотрел в глаза, стараясь понимать,
Но парень знал, что не ответит деду,
Сжимал цветок, который смог поймать.
«Должно быть парень, ты в нее влюбился,
Я не пойму, вот эта молодежь,
Едва увидел, взглядом зацепился,
Уже убит, ну право не поймешь!
Ну не печалься, скоро ведь обратно,
Закончим лето и опять назад,
Я обещаю, будет пусть понятно,
Сюда вернемся, жди, надейся брат.
Вот только право, я успел заметить,
Себя вела она так странно у окна,
Я не хочу тебе во зло отметить,
Сдается мне, что ведь слепа она.
Все представление она смотрела в небо,
Чудесных глаз не отрывая взгляд,
Но только этот взгляд живым уж не был,
Прости мой друг, я этому не рад».
И он с обидой быстро отвернулся,
Прошел к шатру и взял тяжелый нож,
Блестящим лезвием сырой земли коснулся,
Слова рождая: «Эта просто ложь!»
«Пусть это ложь, как хочешь, так и будет»,-
Кивал старик и продолжал смотреть,
Как острый нож писал чудные буквы:
«Она нужна мне, без нее мне смерть!»
Старик вздохнул, и горестно кивая,
Прижал парнишку, потрепав виски:
«Как знаешь поступай, а я не знаю,
Мне эти чувства даже не близки.
Коль нравится она, скажу лишь это,
Мы в этом городе пируем эту ночь,
Спеши мой друг, есть время до рассвета.
Прости, ни чем я не могу помочь».

 
* * *

И ночь весельем наполняла город,
Был праздник шумным, город словно пьян
И каждый миг был этой ночью дорог,
Найти ее и развенчать обман.
Не верил он словам седого старца,
Хотел не верить, все же допускал,
В какой то миг он был готов расстаться,
Расстаться с тем, о чем всю жизнь мечтал.
Мечтал скрипач увидеть все на свете,
Безумный мир, прекрасный и большой,
Коснуться звезд, тех, что так ярко светят,
Познать весь мир глазами и душой.
Но в этот час скрипач желал другого,
Ее б увидеть, заглянуть в глаза.
А вдруг слепа, как ей понять немого?
И верил парень только в чудеса.
И в ночь веселья, словно в черный омут,
С собою скрипку, с добрым сердцем в путь,
Бежал к стенам, где красотою тронут
Был этим днем, когда успел взглянуть.
Но стоило задуматься, собраться,
Найти возможность отыскать ее.
Ведь он был нем, и с кем-то объясняться
Увы, не мог, не мог сказать свое.
И вот окно, где видел это чудо,
Где потерял сознанье и покой,
«Но вот я здесь, теперь что делать буду?»,-
Скрипач общался мысленно с собой.
В резном проеме проплывали тени,
И свет струился, на камнях блестел,
И нежных голосов он слышал пенье,
Звук мчался в небо, в высоту летел.
«Она должно быть, чувствую и знаю,
Слова у песни так близки и мне,
Она поет, как без любви страдает.
Ну появись же хоть на миг в окне».
Но лишь теней мелькали силуэты,
И в сердце пламя разгорался пыл,
И позабыл он старые советы,
О доброй силе музыки забыл.
Когда нет слов, спасает только пенье,
Иль звук струны рождаемый с душой,
Великий мир безмолвного забвенья
Даруй свободу и сердец покой.
Дрожали руки, и смычек вертелся,
Не слушал пальцев, убегал из рук,
Свело дыханье, колотилось сердце,
Но был рожден тот долгожданный звук.
На миг он песню заглушил собою,
Ворвался в дом и распахнул окно,
И чуть затих, и тень застыла стоя
Он вторил песне и казался сном.
Слова и музыка сливались и парили,
Рождая вместе добрых мыслей бег.
Как будто эти двое вместе были
Не жалкий миг, а самый долгий век.
Струна звенела, отражаясь эхом
В холодных стенах серого двора,
И тонкий голос вторил ей с успехом,
Молчало все, лишь звезды серебра
На старый двор осыпали свеченье,
Отметив в этом восхожденье муз,
Великих чувств прекрасное рожденье,
Скрепляя светом из святой союз.
На миг пропал, забылся, потерялся,
Не мог понять, что происходит с ним,
Скрипач был рад, что с нею повстречался,
Сквозь боль не верил он очам своим.
Она пред ним, прекрасная богиня,
Черты лица, шикарный блеск волос,
И взмах ресниц, но взгляд ее – пустыня,
Он полон скорби, полон горьких слез.
Два изумруда в звездном том свеченье,
Смотрели в ночь, ее лаская лик,
«Она слепа!»,- едва храня терпенье,
Подумал парень,- «Прав ведь был старик».

«Монолог…»

О этот звук, его я снова слышу!
Волшебных струн твоей простой души,
Я вновь живу, я это снова вижу,
Прошу играй, останься, не спеши.
Пусть я слепа, но вижу я в сознанье
Прекрасный мир, поля, моря, сады,
Озер небесных ясное сиянье.
О как я рада, что вернулся ты!
Сегодня днем я слышала картину,
Пусть это глупо и смешно звучит,
Но слыша музыку мое дыханье стынет,
И мир чудесный предо мной горит.
Сестра сказала, что скрипач прекрасен,
Высок и молод, и хорош собой,
И голос скрипки близок мне и ясен,
Я понимала, вот избранник мой.
Прости меня за эту откровенность,
Но не могу сдержать я этих слов,
Лишь человек сложив из звуков вечность
Поверит мне, услышавшей любовь.
И пусть лица я твоего не вижу,
Не вижу рук и верно добрых глаз,
Своею музыкой ты стал намного ближе,
Без лишних слов и разных громких фраз.
Ты верно много видел, был повсюду,
Скажи тогда, каков он этот свет?
Слова я сохраню, и вечно помнить буду,
А лучше нет, сыграй мне свой ответ.
Пусть музыка твоя расскажет просто
О дальних странах и чужих мирах,
О ночью согревавших небо звездах,
О белых скалах и седых лугах.
Седых от снега выпавшего утром
Под тусклый свет довлеющей луны,
И синих водах в блеске перламутра,
Большой реки, что спит и видит сны.
А после я хочу услышать сказку,
Волшебный голос, как приход весны,
Холодных струй сбегающих с опаской
С уставших гор, что солнцем рождены.
Как мир прекрасен! Слышишь, песня льется?
То птичий гомон растворен в садах,
Вот- вот весь мир от радости взорвется,
В веселых песнях, красках и цветах.
Я в каждом звуке ощущаю это,
Приход весны, дыханье новых дней,
Я вижу все, касаюсь нитей света,
Потоков ливня, что всего нежней.
И запах трав опять кружит и манит,
Цветущих яблонь сладкий аромат.
Я открываю в утро окон ставни.
Как мир прекрасен, сказочно богат.
Богат убранством и свой красою,
Я в звуках слышу, как поет коса.
По скошенной траве иду босою,
Покосов запах и кругом леса.
Но снова музыка движение привносит,
И стали ночи чуточку длинней,
Убранство красок сердце в чем-то просит,
Торопит сказку золотистых дней.
Я вижу лист, дрожащий у окошка,
Он был вчера зеленым и живым.
Сегодня он позолотел немножко,
Он стал нарядней, ветер кружит им.
Я предвкушаю то, как будет ясный,
Осенней краски изменятся цвет,
Из ярко-желтого родится снова красный,
Вокруг огонь, да лишь пожара нет.
И серый дождь забарабанит в ставни
Смешает краски с плачущей листвой,
И в полмазка прозрачностью заманит
Чуть видных птиц, летящих над тобой.
И жар от листьев закрадется в пламя,
Что греет руки в каменной печи,
И вновь пойму, ведь виноваты сами,
В том, что так сердце бешено стучит.
Твое я сердце чувствую и таю
В объятьях рук, как в омуте тону.
И все что есть тебе я посвящаю,
Всю эту жить – тебе лишь одному…


* * *

Ну что ответить? Скоро смолкнет скрипка,
Хочу кричать, кричать, что было сил.
О как прекрасны плечи и улыбка,
И где же я все эти годы был?!
В ее словах я вижу отраженье
Свой души, свои желанья, сон.
Безумных дней убогое стремленье
Мой светлый мир, что счастьем наделен.
Она легко мою сломала душу,
Взорвала серость, скоротечность дней,
Ее готов остаток жизни слушать,
Отдать ей жизнь, собаки быть верней.
И пусть слепа, она душою видит,
Ее душа как глаз, что зрит во вне,
Я все отдам, пусть так оно и выйдет,
Хочу на век теперь остаться с ней…

* * *

Мой милый путник, назови же имя,
Скажи как звать тебя, чей образ мне хранить?
Ты мой на век, а я твоя отныне,
Прости, спешу, иначе и не быть.
Пылает сердце и на части рвется,
И нету сил взорвать поток страстей.
Я верю, что любовь твоя проснется
Не стоит ждать далеких ясных дней.
Скажи мне имя, не терзай молчаньем,
Не вижу глаз твоих, я в них бы все прочла,
Пусть я слепа, но слыша лишь дыханье
Я утверждаю, что любовь пришла.
И пусть сейчас молчит упрямо скрипка
Не слышу музыки, но слышу сердца стук.
Быть может нет, и я твоя ошибка?
Не выпуская меня из этих нежных рук…

* * *

Я в век свой раньше не считал потерей,
Того, что нем, что вечно мне молчать,
Но нынче сам себе уже не верю,
Как больно жить и это понимать.
Я не могу сказать ей даже слова,
Назвать любимой, рассказать про мир,
И скрипке за меня играть лишь снова,
А мне молчать под глупый хохот лир.
Ах, я бы мог ей рассказать о странах,
Ее мечтах, о том, что видел сам,
Но я же нем, в душе зияет рана,
И места нет, ни песням, ни словам.
Досадный жест, судьба опять смеется.
Рожден немым, не в этом ли вина?
А ей теперь уже не видеть солнце
Я нем, увы. Как жаль, слепа она…

«Маскарад»

Безмолвно улица их стерегла объятья,
Скрипач сжимал в руке ее ладонь.
И ветер нежно развивал ей платье,
Багряней крови, ярче, чем огонь.
Молчание и тьма сошлись у края,
Есть шаг вперед, и долгий путь назад,
Есть шанс прожить, об этом вспоминая,
И можно жить, круша при жизни ад.
И каждый в час стоял у края бездны,
Кипящей жизнью или болью лет.
Быть вечно вместе или в миг исчезнуть?
Есть выбор – жить, а жизни этой нет.
Как нет ни смысла, ни душевной страсти,
Лицо под маской, весел или рад,
И мертвый лик ее все так же светит счастьем,
Но жизнь, увы, не вечный маскарад.


* * *

Веселья шум клубится, нарастает
И звонкий смех, игра цветных огней.
Легко и просто город укрывает
Под яркой маской всяческих людей.
Есть что-то жуткое в чудесном превращенье,
Бездушен образ маски, только нет,
Был добрым человек и вдруг в мгновенье,
В душе его, добра погашен свет.
Он сам не знает то, что изменился,
Прикрыв лицо причудливым щитом,
Творит, как зло, как будто им родился,
Но маску сняв, он позабыл о том.
И в час, когда без маски, понимает,
Что сохранил себя в себе самом
Он с легкостью и радостью играет.
Жизнь-маскарад? А мы лишь маски в нем?


* * *

Салютов треск взорвал их душ молчанье,
Цветные ленты, музыка и смех.
Смешалось все в измученном сознанье,
Толпа неслась, с собой мешая всех.
Веселых масок яркие улыбки,
Пожаром золота сияли сотни лиц.
И флейтам нежно подпевали скрипки,
Веселый марш взорвал над крышей птиц.
И пьяный люд кричал и веселился,
Играя в масках горе и любовь,
Был кто без маски, или ей укрылся
Представ толпе, на миг, самим собой.


* * *

И нежных рук он ощутил объятья,
Сдавивших грудь, что еле смог дышать,
И слышал сердце, только что мог дать он,
Не мог и слова для нее сказать.
«Твое молчанье не доставит боли,
Я слышу сердцем добрых мыслей крик.
Ты верно нем? Но если ты позволишь,
Без слов понятен мне любви язык».
Щеки касалась трепетно губами
А он молчал и слез не мог сдержать,
«Пусть эта пропасть будет между нами,
Я верю в то, что все смогу понять.
Ты знаешь, милый, мне так мало надо,
Лишь знать, что где-то есть на свете ты,
И буду я всегда безумно рада,
Забыв о вечном плене темноты.
Я позабуду страх и боль неволи
Рожденный разумом не видящем небес,
Позволь быть рядом, если не позволишь,
Прошу, останься этой ночью здесь»
Она просила, трепетно и тихо
И шум топы взрывал слова, как всплеск
Холодных слов сбивавших словно вихорь,
В ее глазах лишь отражая блеск.

* * *

Ну что со мной? Мне нравилось молчанье,
Я с ним рожден, я с ним давно живу.
Мне вместо речи дан простой смычек и знанье
Пришел мой час, и маску я сорву.
Кто скажет мне, кто сможет все исправить,
Вернуть в меня убогой речи суть?
Я все отдам, я все готов поставить
На кон в игре, где проиграл я, пусть,
Пусть мне не видеть ни рассвет, ни волю,
Которой грезил век, которой дорожил,
Я понял жизнь, мне не прожить мечою
Мой свет погас, но я ведь не остыл.
Пусть музыка в моем сознанье выше,
Пусть звук способен покорять миры,
Но я не Бог, я вам играл, что слышал,
Спасибо вам, что были так щедры.
Я так ценил все то, что мог услышать,
И мой порок дарил мне мир другой.
Смычек и скрипка, громче или тише,
Но все без слов, без власти над собой.
Да я готов на век проститься с даром
Лишать умы сознания игрой,
И позабыть о зареве пожаров
В рассветном небе звезд над головой.
Она ведь рядом, я дыханье слышу,
Ловлю движения и жесты нежных рук.
И с болью в сердце тьму я ненавижу,
Что взор ее замкнула в тесный круг.
Но пусть слова всего лишь гнев, не боле,
И нет спасения и выхода сердцам,
Покуда жив, я буду вечно помнить,
О том, что в этом виноват я сам.

* * *

Мелькали маски воспаляв сознанье,
Безликих муз и трепетных вельмож.
Холодный взор и нежное звучанье
Блестящих труб, и сразу не поймешь.
Нет, не понять игры в пустую тайну
За маской спрятать добрый свет души,
И самому искать порой в толпе случайный,
Но близкий взгляд, и трепетно спешить.
Стараться глубже погрузить в загадку
Свое лицо, свой глупый детский пыл,
Чтоб в ночь безумия не пасть в веселой схватке
Добра и зла, всевозраждавших сил.
Ведь в ночь веселья эти две стихии
Свободно бродят средь людской толпы,
Иль в странной маске, грязные, босые,
Иль не заметны, тихи и скромны.
И люди прячут лица в разных масках,
Стремясь найти под ними лишь добро,
А зло живет, как в разных старых сказках,
Пока ты чист как в капле серебро.

* * *

«Ну, в чем причина, разве вам не повод?
Пляшите, смейтесь, музыка и смех,
Должно быть нет, от вас так веет холод
Того гляди, сейчас повалит снег»,-
Слегка пьяна, играя черной маской,
Плела старуха, взгляд меняя свой:
«Сегодня ночь, когда возможны сказки,
Из камня можно вырастить огонь,
И в эту ночь бояться духи будут
Лишь чистых душ, способных сокрушить
Их вечный плен, предначертанье судеб,
Способность вечно и свободно жит.
Свой мир создать и быть ему владыкой,
Не ведать зла и позабыть добро
Сравнить свободу с жизни серой дымкой
Как жизнь скучна, как это все старо».
«Скажи о чем ты? Не спеши покинуть»,-
Сказала девушка, скрывая взор пустой:
«Ты говоришь о чуде и о жизни.
Твои слова верны? Иль просто треп простой?»
Старуха медленно сняла завесу маски,
И твердый шаг качнул земную твердь:
«Да ты смела, коль облачилась в ласки,
В душе твоей живет свирепый зверь.
Ты верно в шаге от своих мечтаний,
Того, что власть имеет над тобой,
Но эта грань тонка, и снег страданий
Минует в миг, когда пойдешь за мной».
«Я вас понять стараюсь, только трудно
Мне так знакомо все, и так же далеко,
Я представляю свет и траур гордый лунный
Последний шаг, преодолев рывком.
Но мир мой ныне был ему подарен,
Он это сны, мечты о доброте,
Все для него, огни и дней пожары,
Весь свет и боль, дорога в пустоте.
Представить жутко, но, увы, приятней,
Что наш порок: он нем, а я слепа,
Лишь суть мирская, но крепки объятья,
И мы едины, наши души храм»,-
Прекрасный облик был в недоуменье,
Бездонный взгляд, холодный блеск и тьма.
В своих словах услышала спасенье,
Не веря в то, что слышала сама.
«Мне так приятно понимать стремленье,
Твой чистый свет, что даришь ты ему,
Я знаю все, и все могу в мгновенье
Ему дать речь, твою разрушить тьму.
Но этот мир не терпит одарений,
Мое условие лишь до конца прими,
Я вам дарую жизнь, над ней не властно время,
А вы мне свет, убогий тесный мир.
Теперь решай, ответ уже за вами,
Не потеряв души, вы обретете все,
А я как есть, лишь насладясь словами,
Продолжу путь, и буду ждать свое»,-
Старуха взгляд его приземисто ловила,
Играя фразами, смотрела в море глаз,
Пусть он был нем, но исходила сила,
Достойная ответу странных фраз.
Рука костлявая коснулась нежной кожи,
И скрипка выпала, за ней упал смычек,
Он думал: « Пусть, она увидеть сможет,
А я скажу, о чем сыграть не смог».
Но холод пальцев проникал все глубже,
Касаясь сердца, нагоняя страх:
«Терпеть бороться? Уж не будет хуже,
Последний шанс и все в моих руках.
И пусть цена любая, я согласен,
Не важна плата за ее любовь.
Коль я живу, пусть будет мир прекрасен,
Я для нее готов платить собой!»


* * *

В глазах твоих я чувствую решимость,
Ты, верно, хочешь плату знать за все?
Твоя цена - свободой одержимость
Пусть будет платой, если повезет.
Ну а тебе, прекрасная, иначе,
Твой светлый лик смешается во тьме,
Увидев свет, твоя душа заплачет,
И будет ждать в безмолвной пустоте.
Но как бы ни было, вы будете едины,
Весь век в друг друге почитая жить,
Играя миром и творя картины,
В простом желанье верить и любить.
Твоя свобода, что ты мне оставишь
От части пусть достанется и ей,
И ты поймешь, когда в руках растаешь,
Вкушая губы, что других нежней.
Она же грустно и тепло обнимет,
Укроет сердцем, успокоит боль,
Пока есть ты, она живет, отныне
Пока есть ты, она всегда с тобой.
Я вам дарую мир и злую вечность,
Слепую власть над вечной пустотой,
Безликий страх, где вы и тайна встречи
Волшебный сон над вычурной игрой.
Касанье вечности, дыхание забыто,
В одно мгновение прожить и снова ждать,
О как все трепетно и для других закрыто,
Лишь только избранный способен все понять.
Она есть власть, а ты ей покровитель,
Союз предания перед добром и злом,
Извечных тайн и радостей храните,
Рывок вперед и память о былом.
И вам судить о ценности обмена,
Вершить свой выбор над самим собой,
Иль верить в чудо, заточенным в стены,
Иль сопряженье с вечностью святой.


* * *

Ты, верно, можешь все, словам я верю,
Они понятны, только где ответ?
Ты рассказала, только в чем потеря?
И есть цена, но в ней же смысла нет.
Готова ль я расстаться с темнотою,
Увидеть свет и добрый лик его?
Я думаю, что этого он стоит,
Цена равна, он мне милей всего.
И пусть мой век изменится иначе
Пойдет другой, иной отсчет годам,
Его люблю, и пусть уж это значит,
Что свет его другим я не отдам.

* * *

Мне стало ясно, вы полны согласьем,
Готовы в вечность обратить себя,
Назвать свой путь любовью или счастьем,
Жить друг для друга, вечно и любя.
Мой жесть избрания для вас холодный камень,
Он в эту ночь преподнесет вам дар,
И лишь в рассвет, как солнце в небе встанет,
Ваш мир умрет, он будет груб и стар.
Но в этот час откроет сердце небо,
Протянет руки и укажет путь,
В чудесный мир, где властвовала небыль,
Достойный вас, достойный чтоб свернуть.
И пусть молчание на век уйдет из жизни,
Пустынный образ тьмы растает пусть,
И мысли будут так легки, невинны,
Сказать слова, увидеть сердца грусть.
Но лишь запомните, вы вместе, значит живы,
Я не пугаю, лишь хочу сказать,
Что вы отдали, то чем вечно жили,
Теперь прощайте, ночь нельзя терять…

* * *

И черной маски в миг пропали тени,
Старуха быстро растворилась в свет,
Они стояли в глупом искушенье,
Лишь в яркий блеск ее окрасил след
Холодный камень, что горел в ладонях,
Пронзая светом и чаруя взор,
И было ль это, яркий синий всполох,
Исход судьбы, и двух сердец костер.

«Ночь»


Пустая тьма, а там за нею небо,
Пустыня звезд, холодных и больших,
И целый мир, он виден, где бы ни был,
В слияние миров, беззвучный стих.
И синей лентой, развиваясь ленно,
В его прохладе виден млечный путь.
Слепая власть, рожденная с изменой
Дарить свой свет, им подражая чуть.
И небо тайнами своими снова манит,
Рождая где-то добрых сказок тьму,
Хранит секреты, и скрывает тайны,
Известные ему лишь одному.


* * *

Она молчала, прижимая камень,
И свет его, ее наполнил грудь,
И по щекам, текли слезинки сами:
«Хочу кричать, но не могу вздохнуть.
Я снова вижу! Я касаюсь взглядом,
Как мир прекрасен, как чудесен он!
Ты здесь, о чудо, правда, близко, рядом!
Нет, я не сплю, пусть все не будет сном».
И добрых глаз вдруг расцвели ресницы,
Качаясь плавно лепестками роз,
Стараясь этим мигом насладиться
Она смеялась в диком шторме слез.
Свет больно резал взгляд, плененный тьмою,
Но эта боль была приятней всех,
Не чувствуя полет, паря душою,
Смешались слезы и веселый смех.
А он молчал, лишь радуясь душою,
Смотрел в глаза ее, блестящие от слез.
И плакал сам, не зная, что с собою,
И мог сказать, все, что в душе принес.
И синим светом, озаряя площадь,
Волшебный камень продолжал гореть,
Вот целый мир, и что могло быть проще,
Он мог сказать, она могла смотреть.
И мир в мгновение заполнен был цветами,
Летели в небо струи синих лент
Не веря в чудо, понимали сами,
Что это камень свой дарует свет.
Но эта радость, вдруг придя к границам,
Житейских драм и низменных миров,
Решила вновь на землю возвратиться,
И быть свидетелем положенных даров.


* * *

Молчала скрипка, звук рождался в слове,
И боль в душе ее, как легкий отзвук струн,
Застыл смычек, не повинуясь воле,
Она нема теперь, и он хозяин лун.
Теперь он сам все мог сказать без скрипки,
Она устало лишь в руке спала,
Изгиб ее сиял лучом улыбки,
Но, как и прежде скрипка не лгала.
Она устала от шальных скитаний,
От длинных песен о людской тоске,
От ясных дней, что не несли страданий,
От нот на камне и сыром песке.
Молчание даровано и вечность,
И только ревность все теснилась в ней.
Что не ее он обнимал за плечи,
Касаясь пальцами, что в мире нет нежней.
Но это чувство медленно исчезло,
Когда в пустынном теле зазвучал,
Не голос струн, а трепетно и смело,
Чуть слышный альт, и тихо угасал.
И в мертвом теле возгоралась радость,
И смех ее лишь подражал ему,
А струны вторили, ловя игриво тягость,
Роняя звук, чуть слышный, в эту тьму.

* * *
О сколько света, я еще не вижу!
Но это слезы радости моей.
Но не молчи, я так хочу услышать
Прекрасный голос, расскажи скорей
Поведай мне все, что в душе твориться,
Скажи, что чувствуешь, но только не молчи!
Кричи и пой, пусть мир весь удивиться,
Разгонит крик пусть тишину в ночи.
Представь, я вижу, ты и все что рядом,
Оно живое, разное вокруг.
Поверь, но я пьяна, безумна рада.
Что эта ночь разрушила недуг.
Уж сколько лет была я в этом царстве,
Где тьма и холод, вечно длиться ночь,
Где даже сны живут в пустом убранстве
Теней холодных всех изгнавших прочь.
Мне так хотелось снова видеть солнце,
И свет его играющий в воде,
Нет, я не верила, что все опять вернется,
Любовь сильна, чтоб дать отпор беде.
И пусть теперь, когда тому ценою
Моя любовь, свобода и мечты,
И есть лишь ночь, что проведу с тобою,
Под звездным небом в царстве красоты.
В твоих глазах дрожат осколки света,
И робок взгляд, но до глубин души,
Наполнен он той музыкой и ветром,
Что час назад мне подарить спешил.
Как в зеркале читая отраженье
Беззвучных нот, мелодию картин,
Я ощущаю жар, и яркий свет забвенья,
Но знай, во век, ты нужен мне один.

* * *
Нет, я не верю, это дико, странно,
Я слышу голос, не чужой, а свой!
Щекочет горло, будто эта рана
Та, что в награду мне дана тобой.
И гулкий отзвук отдает приятно,
Трепещет грудь и барабанит в такт,
Слова летят, и эхо шлет обратно,
Мне их с ответом ветра на губах.
Мой светлый ангел, я пленен тобою,
Но нет, увы, слова мои пусты,
В словах и музыкой мне не сказать душою,
Не дать сравнению великой красоты.
Я много видел, странствуя за годы,
Колонны храмов, своды куполов,
Скалистый берег, обнимавший воды,
В объятьях лап свирепых черных львов.
В вечерний час я наблюдал свеченье
Холодных струй реки бегущих вод,
И их полет в безудержном паденье,
Удар и камни и потоков свод.
Но нет сравнения с твоею красотою,
Нет, не достойны горы и леса,
Быть частью света данного тобою,
Быть просто тенью падшей на уста.
Я сам не знаю, что во мне твориться,
Слова летят и порождают страх,
Я жду рассвет, все, что в него случиться.
Твоя рука дрожит в моих руках.

* * *
Как это странно, нет ни слов, ни мыслей,
Слова и взгляды вовсе не нужны.
И мир лишен на час любого смысла,
Когда сердца в мгновенья сожжены.
Седая ночь упрямо и вельможно,
Как старый барс крадется в сени скал,
Ступает тихо, ленно, осторожно,
Чтоб не спугнуть рассвет, что крепко спал.
Даря тем самым, двум влюбленным время
Волшебной ночи их последний час,
Быть просто рядом, обрести спасенье,
Продлить на век любовь в сиянье глаз.
И легкий ветер напевал о счастье
О вечном чуде, о волшебных снах,
Даря надежду и слепя от страсти,
Играя шелком ленты в волосах.
И скрипка рук его, в последний раз касаясь,
В своем падении исполнила каприз,
Пленила пением волшебных струн-красавиц,
И с чистой совестью легла на камни, вниз.
И свет луны ее ласкал не смело,
Касаясь струн и верности времен,
Как будто воскресить пытался тело
Ей жил одной и был в одну влюблен.
Но только скрипа подпевала ветру,
В самой себе слова его храня,
И с горькой болью отвечала свету,
Не помня века и тревоги дня.
И бледной дымкой на белевших скалах
Плясали тени, танец словно бред,
И понял он, что вечности так мало,
А ей казалось, часа дольше нет.

* * *
И моря шум был тихой песней ветра,
Лаская слух камней и белых скал,
Он о любви, что между тьмой и светом,
В ту ночь с особой грустью напевал.
В его словах была и боль и радость,
Веселый смех и горьких слез капель,
И только ночь над морем растворялась,
Стелила в скалах темную пастель.
Она беззвучно покидала город,
Плелась устало вдоль пустых дворов,
Смотрела в окна, отступая скоро,
Спешила прочь, играя в красках снов.
Весь город спал, измученный весельем,
Лишь только двое ждали свой рассвет,
И в час рассвета, чествуя спасенье
От вечных мук, все ждали свой ответ.
За эту ночь, что подарила счастье,
За чудный дар и веру в силу грез,
Сгорая в страсти, чувствуя с опаской,
Что новый день для них беду принес.
И было слов за ночь ничтожно мало,
И мало взгляда, что ее кружил,
Но только ночь свои права сдавала,
И близок час бессмертия души.


«Рассвет»



Рожденье дня, прекрасно и невинно,
Крадется луч, чуть набираясь сил.
Чуть ветер стих, лишь в небе месяц чинно
Свой робкий лик над морем погасил.
И пенье волн растаяло с рассветом,
Устали петь, замолкли, лишь порой,
Гонимые рожденным в утро ветром
Нарушат всплеском колдовства покой.
И запах трав росой в рассвет умытых
Пьянящим светом обожжет глаза,
Как мир прекрасен, беды позабыты,
И хочется кричать, но лишь нельзя.
Прохлада трепетно, слега ласкает тело,
Кладет на плечи пальцы нежных рук,
Потом отходит, становясь не смелой,
И как тигрица обнимает вдруг.
В тот час когда, порыв лихого ветра
Прорвав ограду ночи темных стен,
Летит на свет чудесного рассвета,
К сиянью дня, разрушившего плен.
Молчанье трав его развеет поступь
И чудной музыкой наполнится едва,
Как яркий всполох огненного солнца
Подарит день и значит, ночь мертва.
И только тени разбегутся в страхе,
Таясь от света в каменных дворах,
Ждать снова ночь, латать свои рубахи,
Извечной тьмы, что рвали впопыхах.

* * *

Как ярок свет, прости, но даже больно,
Я не могу смотреть в его лучи.
Скажи мне, милый, что уже довольно,
Скажи, что хочешь, только не молчи.
Я вновь не вижу, нет, не тьма, а солнце,
Мой взор сковало, приказав идти,
Нет сил стоять, и грудь вот вот взорвется,
За все, что было, ты меня прости.
Прости за слезы и за эту радость,
Остался миг, мы обретаем власть,
И вечность пусть послужит нам наградой,
Мы вечно вместе, эта ночь сбылась.
Теперь прощай, я понимаю фразы,
Слова старухи о цене даров,
Но знай любимый, это просто сказка,
Движенье жизни, отраженье снов.
Моя краса растает в ярком свете
И обретет оттенок серой мглы,
И только наши встречи на рассвете
И в час заката, будут так малы.
О мой избранник, мы все время рядом,
Где будешь ты, там появлюсь и я,
А темной ночью я согрею взглядом,
Ты мой на век, а я на век твоя.
Ты знаешь, нет, не чувствую уж боли,
Повинна свету, и легка, как свет,
Уже твоя, оставлена тобою,
Моя любовь, тебя светлее нет…


* * *

Лишь нежный холод и касанье ветра
Остались вечно отданы губам,
И синей лентой, подчиняясь свету,
Легла она к его босым ногам.
Легка, манерна, трепетна и так же
Как в первый час, красива и стройна,
Волос разлив, что нет на свете глаже,
Но лишь не смотрит на него она.
В его груди распахнутой рассветом
Зажжен огонь, он возносил и звал,
Он сам хотел ей стать милее света,
Быть вечно рядом, только им и стал.
И вечный путь, всегда и всюду вместе,
Во мраке ночи или ясным днем,
Одна судьба, мотив знакомой песни,
И каждый час всегда, везде вдвоем.

* * *

Прости мой ангел, я дарован свету,
Я растворяюсь, я купаюсь в нем,
Я понял жизнь, хотя не знал ответа,
Как жизнь мала, как жаль, мы не поймем.
Нам не понять и пусть, такой ценою
Мы заплатили за глоток любви,
Но я был рад, что говорил с тобою,
Пусть свет живет, его ты позови.
И в час забвения, когда душа очнется,
Поймет и сможет все сама сказать,
Пусть я не прав, пусть мир перевернется,
Мы вечно рядом, мы умели ждать.
Я ощущаю тени нежные касанье,
Твой бархат кожи под своей рукой,
Я слышу сердце и твое дыханье,
Я вечно рядом, я всегда с тобой…


* * *

Свет пал на камни, на деревьев кроны,
Прошел по саду, набираясь сил.
И лишь она смотрела изумленно,
На то, как он ей розы подносил.
Бутон спросонья и не шевельнулся,
В росе холодной тихо мирно спал,
Но света луч его слегка коснулся,
И розы лист под светом задрожал.
Нежнейший отблеск багровевшей розы
Раскрыл бутон, бросая стройно тень,
И свет смотрел и понимал серьезно,
Ее шаги в холодной пустоте.
Искрясь в росинках, разливаясь в свете,
Играл на солнце тысячей лучей,
Она не знала, чем ему ответить,
Ложилась в ноги, молча, без речей.
А он опять старался безустанно,
Будил цветы, дарил ей песни птах,
И для нее лишь было чем-то странным,
Рожденный день дарил ей легкий страх.


«Вечность»

И вот он мир, любовь и счастья чаша,
Глоток свободы и извечный плен,
Что можем мы в пустом сознанье нашем,
Что может он другому дать взамен?
Она скромна, прекрасна, грациозна,
Следит за ним, и им одним живет.
И от заката в ночь, лишь обнимая звезды,
Хотя в рассвет, растает и падет.
А он заботливо ее ласкает плечи,
Согреет сердцем и прижмет к груди,
И снова ждать заветной, скорой встречи,
И шепчет тихо: «Только приходи…».
Но нет длиннее этих сцен тревожных,
И сердце рвется, холоднеет кровь,
Вновь тишина и время слушать можно,
Оно одно поймет без лишних слов.
И оставалось только ждать заката,
Волшебный миг, что им принадлежит,
Когда они не станут вновь крылаты,
Придут сюда, и снова будут жить.
Еще не ночь, но свет заправил крылья,
А тень уже готова в свой полет,
И в этот миг, когда часы застыли
Она чуть слышно к берегу идет.
Идет на звук, что был подарен сетом,
Спешит с надеждой, нарушая тишь.
И эта музыка его теплом согрета,
Ты в час заката сам ее услышь.

«Слова…»

Я помню ночь, когда услышал сказку,
Когда рассказчик свой окончил сказ,
Пришел рассвет, он был еще прекрасней,
И это каждый понимал из нас.
Молчали, слушая, его словам внимая,
Смотрели в небо на рожденье дня,
И тень плыла, в его руках сжимаясь,
Своею лаской сердце леденя.
И шелест волн в одно мгновенье замер,
Растаял звук, сомкнулась в небе мгла.
Я слышал музыку, что пролилась над нами,
Молчало все, лишь слышались слова.
Слова любви, слова святого счастья,
Волшебных грез их добрые слова,
Лишь нежно ветер разрывал объятья
Мирской любви, что все еще жива.
И в этот час я слышал пенье скрипки,
Та, что на веки предана в рассвет,
Ее словами мир рождался зыбкий,
Прекрасный сон, его чудесней нет.


* * *

И старец смолк, когда в глазах блеснули,
В тот самый миг, когда пришел рассвет,
Росинки слез, что мир перевернули,
Являя к жизни их туманный след.
И в самый час, ложась на крылья ветра,
Ворвались звуки, тех скрипичных струн,
И вот уже в его лучах согрета,
Смеется тихо, голос мил и юн.
В ее глазах он видит ночь и волны,
Прохладу утра, чистоту души,
Не тратя слов, все сказано, довольно,
Ее волос коснуться он спешил.
Обнять ее, прижаться, с небом слиться,
Взглянуть в глаза и молча дальше жить.
И ждать закат, с его судьбой смириться,
Все ей отдать и лишь ее любить.

* * *

Настанет час и мир свое получит,
Извергнет вечность и раздарит жизнь.
И ни чего, увы, не будет лучше,
Того, что было, и чему клялись.
Мне не заменит свет ее простого взгляда,
Не надо вечности и таинства теней.
Лишь есть мечта, всегда везде быть рядом,
И мысли только посвящаю ей.
Пусть день и ночь рождаются сказанья
О славных днях, о праздной суете,
Хочу сказать, пусть будет мир признаньем,
Тех теплых чувств, что я дарю тебе.
И в подтверждение моим словам и чувствам,
В рассветный час, раскрыв ладони крыш,
Поверь, прошу, как трепетно и грустно,
Звучит та скрипка, ты ее услышь…


25.12.2004 г.