Иду, подбоченясь

Иду, подбоченясь
(весеннее оптимистическое)

Иду, подбоченясь, от бочки до бочки,
До пояса брючину брюк приподняв.
В верхушках аллей распускаются почки,
И ночки – короче… Забыть бы о днях…

Весна. У веснушек просыпалось лето.
На лицах забавится солнца капель.
Раздолье для мачей, а вот у поэта
Такая в душе и в штанах канитель…

Проснулся комар, подточивший хлебало,
И тянет вампира на свежую кровь.
Так хочется мне, чтобы лето настало
И выжгло все рифмы со словом «любовь»!..

Но вдруг замечаю открывшися ротик,
Открытый живот и лучащийся взгляд,
Ладонь, наносящую мне апперкотик…
Ну, типа, повёлся, расслабился, гад!

Ладонь-то в руке но удар – выше крыши,
Как раз для того, чтобы крышу снесло,
А выше там пояса бьют, или ниже,
Живой, значит, парень, уже повезло.

Гормоны? Какие под сорок гормоны?!
Лишь бесы – по рёбрам, и то из-под них.
Зачем, почему я считаюсь влюбленным?
Зачем, почему я пишу этот стих?

Не знаю… Её называли Татьяной…
Наташей, Еленой, Т.Д. и Т.П.
И я, оголтелый, безбашенный, пьяный,
Летал… Хоть навечно сдавай в ЛТП.

Любовь… Разве это любовь? Это – карма.
Поэтом – в душе, а в руках – писаком,
Веснушчатых девок весной постоянно
Вести то в Ленком, то в постель, то в Ленком.

А что мне Ленком? Я и сам как Захаров –
Душою Абдулов и Горин лицом.
Хотя на их фоне не выгляжу старым,
В антракте уж точно не стану юнцом.

Тащусь на карченцах, збруеву сбрую
На шее кольцом придавив броневым…
Весна… Да послать бы её, удалую…
Вот осенью, точно – я буду другим.