Воздух пасмурный влажен и гулок

 Воздух пасмурный влажен и гулок;
 Хорошо и нестрашно в лесу;
 Легкий крест одиноких прогулок

 Я покорно опять понесу.
О.Мандельштам.

Я всегда любил лес. Даже когда еще и не знал об этом, не знал что такое Лес. Любил. Бессловесно. Бескорыстно. Безусловно. Вы спросите – разве можно любить то, что никогда не видел, не знал? Отвечу совершенно искренне – не знаю. Для большинства представителей рода людского любовь начинается с того самого момента, когда об этой любви узнаешь. Но в моем случае все было иначе. Сначала была любовь, потом пришло осознание ее. Это я знаю наверняка. Стоило мне впервые оказаться в Лесу, как я тут же понял, ощутил каждым своим нервом, каждой порой, каждым волоском, что я – часть Леса, а Лес – часть меня, как и все мы – часть природы, мы и есть сама природа, и каждый из нас – маленькая частица этого огромного Космоса. Просто мы забыли об этом. Пожелали забыть. Сделали все, чтобы забыть.
Я люблю ходить в Лес. Люблю бродить по его извилистым нитям тропинок, вспахивая беззаботно носами резиновых, на одну ногу кем-то подаренных сапог, пепельно-рыжие клочья прошлогодних листьев. Люблю глотать полной грудью пьянящий, настоянный на сосновых иголках и разбавленный туманом – этим парным молоком утра, лесной воздух, несущий живительную силу во все клеточки моего уставшего от цивилизации тела.
Я люблю внимать, затаив до хмельного головокружения дыхание, радостным трелям и переливам лесных птиц, неустанно поющих гимны Солнцу, Лету, Жизни. Люблю смотреть как прямой и острый, как ланцет, солнечный луч внезапно прорывается внутрь еще дремлющего Леса и навылет пронзает зеленые опахала из листьев, ударяясь о напоенную ночным дождем землю, пробуждая и заставляя трепетать все живое в неистовом танце жизни. А потом, когда, словно испугавшись чего-либо, вдалеке вдруг умолкнет птичий высокий пересвист и затихнет робкое эхо, можно услышать как волнами разливается, поглощая все вокруг, ошеломляя величием и торжественностью, Ее Величество Тишина. Вот где настоящая музыка, вот где гармония.
Тсс... А это что? Глазам своим не верю! Из-под сморщенного, прошлогоднего листа, выглядывает маленький лесной гном, в огненно-красной шапочке и белом кафтаньишке в черную крапинку, стараясь при всем своем ярком уборе казаться совершенно незаметным для постороннего глаза. Словно маленькое игрушечное чудо, сошедшее со страниц детских, уже немного позабытых, сказок, он лукаво смотрит на меня, сдвинув набекрень свою алую шляпку, не моргая и не шевелясь. И я, в свою очередь, застываю в волнительном изумлении … Что это?! Не может быть! Вот так удача! Настоящий ранний красавец-подосиновик! Мое сердце учащенно бьется, как на первом свидании, разгоняя пьянящий кислород по жилам, голова тихонько кружится, с губ непроизвольно срывается радостный крик-ликование, и я бросаюсь со всех ног, рискуя поцарапать о густые ветви лицо, но я не обращаю на них ни малейшего внимания, потому что это так неважно, так незначительно, а что важно – так это, вот этот маленький кусочек солнца в гофрированной оправе из вчерашней листвы, чье багряное спокойное сияние просто ослепляет. Я боюсь потерять его из виду и мчусь что есть сил, теряю его, снова нахожу, припадаю на одно колено, как перед возлюбленной дамой сердца, и, забыв про нож, обхватываю его сначала одной, потом другой рукой, словно лаская, затем, наконец, нахожу нож, срезаю, как можно ниже, чтобы гриб казался больше, величественнее, поднимаю его победоносно в воздух, и, обмакнув в солнечный веселый луч, радостно улыбаюсь своей находке, солнечному лучу, всему миру… Я счастлив!
Моя радость еще долго не меркнет. И неважно, сколько грибов и ягод я собрал – много или мало. Важно то, что эта припорошенная сухими ветками и пожухлыми листьями Земля с зелеными просеками из Трав и Цветов, этот пропитанный запахами и звуками волшебный Воздух, это золотое Солнце, которое кажется ближе ко мне, чем где-либо, дают мне силу, возвращают меня в дни беззаботной юности и наполняют неистовым желанием жить дальше. Так просто.