На крыше

Мы лежим с тобой на раскаленной крыше, раскинув руки и зажмурив глаза. Твоя кожа краснеет, а солнце так близко – протянуть руку сжать в кулак и оно твое карманное светило.
Мы лежим, а под нами город – пустые улицы, одна – две машины, зеленые газоны, ленивые собаки. А мы вне этого города – высоко, высоко – на жестяной, раскаленной крыше, в руке сигарета и нам хорошо.
У тебя в сумке телефон звонит: «Хорошо живет на свете Вини Пух….». ребенок проснулся, пора идти, а еще не докурена сигарета и солнце близко. Ты что там отвечаешь, тянешь время. У тебя нос красный…. Почему твоя кожа быстро обгорает, когда я могу лежать здесь сутки и потом вес лето радоваться отражению в зеркале. У тебя цветной купальник и яркий маникюр, у меня новый любовник и прыщик на подбородке.
Знаешь, Вера, бывают такие строчки, которые хочется оборвать, не дописывать. Бывают секунды, когда сердце хочет остановиться, замереть, оборваться. Я хочу, чтобы так случилось сейчас, на этой крыше и ладони к небу.
У меня уже есть какое то прошлое и я между. Вроде все еще впереди и уже есть на что оглянуться, а я еще умею мечтать. Но может все это не стоит…. Вот что ждет: стану знаменитой писательницей, выйду замуж за синоптика, нарожаю стаю детей.
И у тебя все сложится, и получиться, а то сидишь тут с половинчатым сердцем и бесконечной грустью в глазах. Не было бы кого-то рядом, наверное, прыгнула бы с этой самой крыши, ладонями в вязкий асфальт. А дальше чего?
Нос тебе смажу кремом, отключу телефон, подожгу сигарету.
Почему мы не умеем управлять памятью, отключать сердце: вырвать все ненужное, исчеркать и в клочья, не чувствовать, не жалеть, не думать.
Вот было бы всегда пятнадцать. Нет телефонов, детей, кремов для загара, только сигарета в руке – неизменно. Остановить время, сломать механизм, зажмурится, руками обнять бирюзовое небо. Не плачь Вера, слезы впитают камни, и никто не отзовется и не вспомнит.
А зачем делать то, что бесполезно, зачем на завтра просыпаться, если не знаешь для чего, если некуда делать шаг.