Седая родина

СЕДАЯ РОДИНА

1. Луна персикового цвета.

Спелый персик ярко-шершавый
Опускается в ночи мглу;
Он надклёван звёздной оравой,
Но я сглатываю слюну.
Его нежная плоть, гнильцою
Сбоку тронутая чуть-чуть,
Подчиняясь вечному строю,
К горизонту склоняет путь.
Вот он свалится мне в ладони,
Истекая соком; съедим
Мы его, и осень обронит
В этот мир бледный холод зим.

2. Возвращение на родину.

Седая родина, забытая до дна,
Дрожит от зноя под звездой вечерней.
Дань памяти оплачена сполна,
И этот раз – как будто самый первый.

Но юность и душа, два короля,
Побитые безликими тузами
Той жизни, что заколосит поля,
А нам ответит: обходитесь сами,

Ушли вослед тем новеньким домам
С картинами Моне перед калиткой.
Так гордость время обращает в хлам
Под вечной обжигающей улыбкой

Слепого бога с голубых равнин…
Всё так и всё не так в июльской жизни.
Зелёный этих окон цвет один
Остался с юности седой отчизны.

3. Полуденный двор.

Августовскую песню гуси опять начинают.
В царстве вечного лета даже дождя не бывает.
Дни считают картошкой, морем считают годы,
Знаков других времён нет у местной природы.
Вот иероглиф сиесты на каждом овоще с рынка.
Бабочки над цветами – все, как одна, блондинки.
Здесь, под зелёной крышей старого абрикоса,
Старых пружин набор отдыха громко просит.
В полдень безлюдный двор перед глазами тает.
В ржавых вёдрах пустых прошлое закисает.

4. Всё съедено травой.

Клыки травы здесь гуще. Тишина
Мне говорит о том, что подчистую
Всё съедено. Стою, и вхолостую
Стучат негромко сердца клапана.

Нет, камни дома этим челюстям
Всё ж не под силу – вот он, дом, как призрак,
Но не понять, чего: все крошки жизни
Достались травам, ветрам и дождям.

Напрасно жду, когда среди камней
Мелькнёт мне знак, начертанный беспечной
Рукой мальца на ткани жизни вечной,
Иль память подмигнёт мне из теней.

…Гудит немолчно августова медь,
А за дорогой шевелится поле
Подсолнухов, поникших тяжко долу –
Им от смущенья некуда глядеть.