Фм 1969

   - Знаешь, dearest, как бы это странно ни звучало, мужчины - тоже ведь разные. Есть твердолобые и консервативные однолюбы, для которых первая - зачастую становится единственной, ибо они же НИКОГДА не ошибаются в выборе! Подобные воинственно неспособны признаться даже самим себе, что не на ней одной свет клином сошелся, обрекая тем самым вас на пожизненное рабство и становясь одновременно тупым слугой ваших нудных капризов.

   Есть и такие, кто меняет вас, как перчатки, потакая собственному тщеславию, нескромности и прочим жалким страстишкам. Но все это – жалкая ширма. О подлинных чувствах здесь не может быть и речи. Кроме одного: чувства собственной неполноценности. Оно порождает страсть обладания, необходимую для подпитки своей внутренней пустоты.

   Одни – готовы самозабвенно и расточительно украшать вас всевозможными побрякушками и цацками, за которыми теряется естественная суть, другие – скупятся даже на самое необходимое, жалуясь потом на вашу ненадежность.
Не говоря уже о тех скотоложцах, кто просто ездит на вас всю жизнь, даже и не подозревая, что где-то там, возможно, скрыта душа - вещь нематериальная и для них  априори невообразимая.

   Впрочем, что мы о других: за те долгие годы, что я тебя искал, за те месяцы, что я тебя обхаживаю, за те бессонные ночи, что я провел с безумным блеском в глазах, мечтая о сегодняшнем дне, не было ни минуты, чтоб я пожалел об этом. Причина проста: я – не профессионал и не любитель, я – ценитель. А ты того стоишь – восхищаться тобой, ценить тебя, радоваться тебе.

  Заболтался. А ты спокойно ждешь, когда я допью свой кофе, мило терпишь мой каприз – сначала заехать в это открытое кафе в центре. Спасибо, детка, я же знаю, что тебе здесь не очень нравится, да и сам я не любитель таких вот тусовок, но сегодня же НАШ день! Ну не мог я отказать себе в удовольствии наблюдать со стороны, как моя красавица зажигает своим скромным шиком так много любопытных взглядов! И этот красный, как он тебе идет!

  Да не лукавлю я вовсе, проницательная моя, вот тебе честное признание: да, я прекрасно знаю, что затем эти взгляды будут как-бы невзначай скользить и по мне; да, от того, что все видят, что ты – моя зашкаливают все мои тщеславо- и гордометры. Но я же всего лишь один из мужчин, слабых созданий, нуждающихся, чтоб нас холили и лелеяли. Что? Ну, знаешь – хоть и готовы мы сдувать с вас всю жизнь пылинки, попрошу не забывать, из чего именно все вы сотворены! И не стоит на меня дуться, а то я тут при всех расцелую твою красивую мордочку! Ну все, все – официант, счет пожалуйста – вот тебе без сдачи – нам пора ехать.

   Наконец-то выехали из города. Прямое, как стрела, добротное полотно старого шоссе. Теперь им редко, кто пользуется для деловых поездок. Днем оно практически пустует, зато с наступлением сумерек для парочек, жаждущих уединения на собственном автотранспорте, здесь настоящая благодать. С обеих сторон дороги – густые заросли с едва заметными среди ветвей (скорее, по примятой в высокой траве колее) съездами-тупичками метров на десять. Вполне достаточно, чтоб густая поросль укрыла от любопытных глаз. Но сейчас уже довольно поздно, и, скорее всего, вряд ли кто еще не натешился даже здесь, в кустах. А для нас это - то, что доктор прописал, сегодня нас ничто не должно отвлекать.

   Ну что, моя хорошая, что ты там мурлычешь? Видишь, я даже музыку не включаю, мне так тебя нравится слушать. Может постепенно приступим к экшну? Давай? Сначала с трудом сдерживаю буйство своих порывов. Но нет, нельзя так сразу форсировать, так можно все испортить. . Надо постепенно, не спеша, надо сначала разогреть тебя, разбудить все, что дремлет в тебе . Но как отзывчиво ты реагируешь на малейшие мои пожелания! Только здесь, вдали от городской, зажимающей тесноты, ты, наконец, показываешь все, на что способна. И мы постепенно сливаемся в одно целое. Пространства вокруг нет - мы его порвали к четовой матери! Это нечто! Давай, родная! Еще, еще! Какая же ты классная! Это улет, это... Какой адреналин, какие к черту эндорфины – это полная экзогенно-эндогенная регенерация!!! Бан-зааааааай!!!

   Ну все, все, спокойно, больше не буду. Да я сам весь еще вибрирую! Так можно совсем с катушек съехать. Надо возвращаться, моя девочка, и баиньки. Для первого раза – это не то, что достаточно, а даже слишком. С трудом удается унять дрожь в руках. Ты – класс, детка, просто супер! Нет, я вовсе в этом не сомневался, но посуди сама – ведь ТАКОГО у нас с тобой еще не было? Так – то... А тебе ведь тоже понравилось, я же все чувствую. Не боись, у нас с тобой будет еще много таких сумасшедших ночей.
 
   Едем неторопливо. Внутри – опустошение. Впервые за вечер смотрю на часы, не верю глазам, сверяю с твоими – точно, третий час! Внезапно накатила волна ревности. К тем, кто обладал тобой раньше, до меня. Прикурил сигарету, в мерцающем свете огонька вдруг заметил в зеркале заднего вида свое нахмуренное лицо. Рассмеялся про себя – прям, как мальчишка! Ну ее, ревность, к черту. Ведь теперь ты – моя, и никто больше не будет властен над тобой. Никогда. Впрочем, не думаю, что это предел: мне еще многое надо прочувствовать и понять в тебе.

   А давай музыку уже включим? Вот - наша любимая песня.
 
You are so beautiful
 To me
 You are so beautiful
 To me
 Can't you see
 You're everything I hoped for
 You're everything I need
 You are so beautiful
 To me

   Ах ты ж, зараза, патруль откуда на нашу голову? Да еще с радаром! Бдят ведь родные, ночных пьяниц ловят на хлеб насущный с маслом. Вышел с документами - после наших полетов приятно ступить на твердый асфальт. Подошел инспектор, покосился на тебя, быстро полистал документы, проверил "чистоту дыхания", вздохнул с недоверием:
- Вроде все в порядке, только скорость – то зачем превышаете? Здесь ограничение - 40.
- Извини, капитан, у нас с ней (кивком показываю на тебя) сегодня первый выезд, как-то неловко черепахой ползти, - штрафная купюра виртуозно перекочевывает к инспектору.
- Ладно уж, езжайте, только помедленнее. Счастливого пути.

   Такие дела. В ночном городе дороги почти пустые - уже через десять минут подъезжаем к дому. Я выхожу открыть гараж. Вот и все, моя красавица – спасибо за прекрасный вечер – поспи до завтра. А я пойду, сделаю себе выпить и стану тебе имя придумывать. А то твое, что по паспорту, слишком мужское – Форд Мустанг 1969 года.