дом

Мой старый добрый дом, ты покосился
На улицу, истоптанную мной
Почти до сантиметра, где носился
На «школьнике», где шлялся со шпаной.
Когда хотел я представлялся замком
Твой остов деревянно-засыпной…
…В подъезде дух борща, что варит мамка,
Наваристый – бульон с головизной.

…Два этажа и два подъезда с козырьками,
Разбит на восемь маленьких квартир,
С гнилыми стенами, с кривыми косяками,
Подслеповатьем серых окон смотришь в мир,
Из сил последних сохраняя важность.
А через улицу царит многоэтажность…

Твои форпосты – старые сараи
Сгорели частью, частью протекли
Их в детстве мы всегда легко, играя,
Преображали в боевые корабли,
То в космолеты или в острова –
Во все, что мнилось бы в ребячьих головах
После совместной вылазки в кино.
Сараям, впрочем, было все равно.
 
Они таили множество сокровищ
И помню восхищение ребенка
Когда ныряешь внутрь и там находишь
Пустые гильзы, часовые шестеренки
Иль связку из таинственных ключей
Соседка видела, «застукает» меня:
- Где взял, сынок?
 - Ну, пап! Сарай «ничей»!
И замираешь в ожидании ремня…
А все же это было приключенье!
Ты помнишь, дом? …Имеет ли значенье…

Ты помнишь нашу вишню в палисаде?
Мальцами мы ее без сожаленья
Трясли и гнули, спелых ягод ради,
А лист заваривали в чай или в соленья
А те черемухи перед окном, где с братом
Из проволоки мы сплели гнездо?
Их нет уже, как нет и палисада
Теперь под окнами паркуются авто…

А тех ежей, которых мы с дороги
Таскали, молоком поить хотели?
Такие были поначалу недотроги,
А после угощались и пыхтели…
(Они тут жили в темном сквере по соседству,
И летом лезли на дорогу греться).

Здесь мы сражались деревянными мечами:
«Не плач, задел случайно, будь мужчиной!»
За ухом – перья, куртки – епанчами,
На шеях – луки из бечевки и лещины
И наплевав на треск соседской брани
Ты выходил опять на поле брани

Вся героическая утварь удалая:
Кинжалы, шпаги, ружья-пистолеты
Пугач и кнут цыгана Будулая,
Что мастерилась за каникулы и летом,
(Еще кус магния, селитра и карбид) –
Все сберегалось трепетно для битв.

Теперь твой двор почти зарос.
Детей не слышно и крапива в рост…

Потом мы стали старше – звон гитары,
Влюбленности, мопеды, джинсы, дурь,
Портвейн и дискотеки… Ты же, старый,
Терпел, прощал и, принимая внутрь,
Хранил нас, шалопутных и нетрезвых,
И важно было лишь добраться до подъезда…

Эх, старикан, ты не судил нас строго,
И лишь согласно разуменью своему,
Ты нас отправил по своим дорогам –
Кого-то в ВУЗ, кого в Чечню, кого в тюрьму…
Так разбрелись мы – выросшие дети.
Ты всех нас проводил. И многих встретил.
 
Теперь я прихожу к тебе не часто –
Семья, дела, как говорится, - «быт и блуд»
Но, слышишь, старичок, тут дело ясно
Тебя, похоже, все-таки снесут
Как обещали все последние лет двадцать,
Да нынче, видно, некуда деваться

Здесь будет новый дом богаче, выше.
Слышь, не грусти, как нынче грустно мне...
Я обязательно приду прощаться, слышишь,
И выпью, и поглажу по стене
И даже, вероятно, не заплачу...

А стекла выну – увезу на дачу.