Городище

А. Столярову

1. Зимние гнезда.

Гусенка ночного мотылька,
Лапки подогнув, оделась в кокон.
Лист зеленый не расцвел пока,
Гнезда дремлют за щелями окон.

Сонный шмель, застигнутый зимой,
Кокон приспособил, как подушку.
Подпирая куколку спиной,
Уложил манипулы на брюшке.

Тут же бестенетный паучок
Сучит волосатыми ногами.
Мир твой на сегодня, дурачок,
Ограничен трещиною в раме.

Сколько вас, жуки и мотыльки,
Мыкается по щелям оконным?
Как же вы от лета далеки!
Лето – все, что нужно насекомым.

2.

В тишине подвала
Шепчутся растенья:
Красная крапива,
Синие цветы.

В тишине подвала,
В сером средостенье –
Красота и диво,
Будто из мечты.

В каменном колодце,
Под лиловым светом,
За стальною шторой
Зелени приют.

В каменном колодце
Все оттенки цвета…
Спрятанную флору
Люди не найдут.

3. Postapocalypse.

Под багряным небом
Желтые холмы.
Над полями хлеба
Тихие шумы.

Все здесь допотопно –
Древние года…
Мир, Земле подобный,
Сгинул навсегда.

Ржавые комбайны
Встали на полях.
Нету больше тайны,
Время терпит крах.

Время опускает
Чашечку весов.
Кто не понимает
Логику часов?

Пронесутся кони
Вдоль седой реки.
На багряном фоне
Линии резки.

Небо сотворило
Двадцать ярких лун.
В воздухе застыла
Свистопляска рун.

Люди не заметят,
Люди не поймут,
Как вселенский ветер
Сдует Божий труд.

Марса и Венеры
Гиблая земля…
Символ новой веры –
Желтые поля.

Ветер нагибает
Колос неземной,
Время затухает
Над седой рекой.

Нету больше в мире
Слова «человек».
Небо стало шире,
И длиннее – век.

4. Городище.

Улитки бронзовых домов.
Радиоволны.
Полет насыщенных дымов,
Угаром полный.

Встает пурпурная зима
Над Городищем.
Полны спиральные дома
Духовной пищей.

Какую панику творит
Метель земная?
А в Городище декабри
Подобны маю.

Расходятся круги антенн,
Вздыхают клены.
В проем периферийных стен
Плывут циклоны.

В пурпурной области небес
Луна безвольна.
Пропитан кислородом лес
Высоковольтный.

Не видно более росы
В оконной раме.
Текут вечерние часы
Над площадями.

Закутаны в пушистый мех
Седые сосны.
Звезда Полей, одна из всех,
Глядит сквозь Космос.

Тут много пищи для ума…
Чего мы ищем?
Встает пурпурная зима
Над Городищем…

5. Кирпичная весна.

На улицах кирпичная весна.
Текут снега, деревьям не до сна.

Хотя их ветви сухи и черны,
Распухли почки – признаки весны.

Вороньи крики тонут в облаках,
Кирпичная весна смывает прах.

Под коркой буроватых кирпичей
Проснулся город в белизне ночей.

Горят по Ленинграду фонари,
Светила электрической зари.

Цвет неба, просмоленный синевой,
Утрачивает хлад зимы стальной.

«…Я был когда-то жителем Земли,
Но эти времена давно прошли.

Звезда Полей безбожно далеко –
За ватою остывших облаков…»

6.

Синевой полны небеса.
Синевой полны, но темны.
В мутном блеске желтой луны
Сеть теней испещряет леса.

Уходи в безграничную рожь,
За пределы стен городских:
Среди хлебных колосьев тоски
О причине ветра поймешь.

Здесь не место кручине земной,
Но молчания вечный обет.
Здесь неоново-синий свет
Источает арык полевой.

Где еще покой обретешь,
Кроме этих злачных стихий?
Где еще зародятся стихи
Про забытую в сумерках рожь?

Но вглядись в подземелья полей!
Там, где некогда ветер уснул –
Отдаленной вибрации гул:
То гудят города шмелей.

Своды сот, ансамбль восковой,
Волосатые лица узки,
Под корнями ржаной тоски
Беспокойство в норе сенной.

Никогда не зрели луны,
Никогда не видели звезд.
Их закон по шмелиному прост:
Перед Богом шмели равны.

Им неведома синяя ночь
И просторы мглистых полей.
В суете медоносных дней
Утекает их лето прочь…

7.

Вдоль железной дороги
Шагал человек неприметный.
Кто такой – неизвестно,
Сказать откровенно – никто.

И куда его ноги
Несли по тропинке заветной?
По забытой, безвестной,
Ведущей в глухое ничто…

И чего он искал
В том краю, где меж небом и градом,
Словно мост из железа,
Стоит белокаменный храм?

И чего обещал,
Когда стал возле райского сада?
И какую поэзу
Читал моховитым камням?

И не знает никто,
Где могила того человека,
Что один из людей
По железным путям прошагал.

А глухое ничто,
Современник железного века,
Наложило теней
На его запредельный финал…

8.

Слайды… мелькает забывшийся миг:
…Курится едкий дымок сигареты
В душной и грязной тиши туалета,
Правда, истерся курящего лик…

В дыме, что вьется над мохом столпов
Сумраком бронзы, виточком спирали,
Видится некий продукт аномалий,
Наверх летящий в ошметьях оков.

…Дым над кострами сентябрьских дней,
Цвет колокольчика в небе осеннем,
Лес, облаченный в тяжелые тени,
Двое пасущихся в поле коней…

…Игры… полсотни потрепанных карт,
Призраки шахмат – живые фигуры,
Ветхий учебник литературы,
Желтые кости березовых нард…

Свет синеватый ползет из окна,
Листья осенние черны и липки,
Зала старинного дома-улитки
Газами Ипра освещена.

Звезды… ветра унесли облака.
Бездна открыта глазам Городища,
Каждый в рассыпчатом сумраке ищет
Землю, покинутую на века.

…Зимняя роща… каркасы ольхи,
Реку, остывшую, лед покрывает,
Сонное серое небо страдает,
Снега сухого кристаллы легки…

Город, любимый Звездою Полей,
Ставший со временем пищей и домом,
Был нереальным и незнакомым
Где-то в начале забывшихся дней.

Как мне поймать ускользающий миг?!
В этих мирах не вернуться к истоку.
Жаль, но закрыта на Землю дорога.
Жаль, но истерся курящего лик…

9.

За окнами желтое поле,
Над снегом стоят камыши.
За полем, на ветреной воле,
Раскинулись гаражи.

Мигает фонарь машины,
Как изжелта-красный глаз.
На ветках сухой лещины
Опоры воздушных масс.

«Живешь ли еще, дружище?»
«Живу, как видишь, пока».
«Чего там у вас, в Городище?»
«Идут помаленьку века».

«Не хочешь ли, друг, остаться?»
«Я рад бы, да ждут места.
Сегодня с одной из станций
Отходит на небо состав».

«А как там у вас погода?»
«Погода – словно Ташкент!
Деревья цветут полгода.
Не жизнь, а клубок кинолент».

«А звезды на небе светят?»
«А как же без них, без звезд?
И километровые клети
Направили к небу свой рост.

А может, поедешь с нами?
Зачем тебе Ленинград?»
«Да нет, поезжайте сами.
Боюсь не вернуться назад…

Еще полетят ракеты
К огням планеты твоей!»
«Да нет, далека планета
Для смертных земных людей…

Ну ладно, прощай, дружище!»
«Скажу «до встречи», мой друг.
Лети к своему Городищу
Сквозь темный небесный круг…»

За окнами желтое поле,
Над снегом стоят камыши.
Из окон рвется на волю
Затравленный крик души.

10.

Тяжелые иранские ковры
Легли на пол, холодный до поры.

Восточные мотивы зазвучали,
Окутывая дом парчой печали.

С настенного полотнища глядит
Извечный неподкупный Саманид.

Он помнит все – от века и до века.
Его слова – закон для человека.

На столике рубиновый гранат,
За стеклами окна – цветущий сад.

На горизонте, за финифтью сада,
Возносятся громады Арарата.

Цветки айвы… иссохшая кора…
Старинная персидская пора…

Из глубины веков сквозит упрямо
Суровый дух Ильхана и Рустама.

Когда пройдут метели и мороз,
Наступит время гюлистанских роз.

Под слоем серебра, песка и праха
Найдут покой раздумья хорезмшаха.

Полночный звон прольется из окна,
На ветви яблонь спустится луна.

И город, задремавший возле сада,
Оденется величием Багдада.

11. Эмпирей.

Бледные сады
У седой воды.
Белая листва
Шелестит едва.

Темные пески
Сухи и легки,
Средь песка пустынь
Мертвая полынь.

Знамя пустоты –
Желтые цветы –
На сухом кусту,
Бедствуя, растут.

Бледная река,
В саже облака.
Дым багровых туч
Темен и кипуч.

Чуждая луна
Краешком видна.
Под чужой луной
Мир уже иной.

Корни серых трав
Крошат ветхий прах.
На каменьях мох
Неземных эпох.

Вечный Силоам –
Ключ седым словам,
Сквозь подземный лед
К небесам ползет.

Это Эмпирей
Высохших морей,
Корень Городищ
Холоден и нищ.

12. Дом.

Грани свода небесного,
Коего нет шестиграннее,
Тяжко висят над бездною,
Как и веками ранее.

Купол – десятиярусный,
Солнце – горящая сера –
Жарит лучами яростно
Лед, холодящий и серый.

Дом нависает над улицей,
Будто утес над бездною.
Камень трещит и хмурится,
Стонут ограды железные.

Что ему век и более?
Старости он долговечнее.
Дом не почувствует боли,
И годы не чувствует встречные.

Бредом Эдгара насыщен он,
Криками страшного ворона.
Схожего дома не сыщется
Более – на все стороны.

Камни его расходятся –
Фрески видны церковные.
Образ уйдет Богородицы –
Дыры оскалит неровные.

Древнего храма обличье
В нем создалось не намеренно.
Всякому зданью прилично
Жить по закону и вере.

Только закон и вера
Часто бывают разными.
Дом обернулся химерой –
Серой и безобразною.

Пласт минувшего века
Вышел наверх – в квартиры.
Он в душе человека –
Жителя бренного мира…

Грани свода небесного
Лягут в основу сознания,
Что воспарит над бездною,
Как и веками ранее.

Theophrastes
2002 – 2006