Ангел Смерти. Глава 2. Цитодель ночи. Весь мир театр 4

Сон, ночь капризна и угрюма.
Анжела вышла на балкон.
Цветок в руке, она уснула
Вместе с прекраснейшим цветком.

И словно видит: в тьме хрустальной,
Там, где стоит соседний дом,
На колеснице нереальной
Объята золотым огнем
Прекрасна женщина астральна
В накидке, звезды серебром,
Вокруг нее клубится тайна.

Поворотила гибкий стан,
Цветок увидела из стали.
Заметила, сигнал подан,
И лошади тот час же встали.
Сияет магии пожар.

Никта решила: вот оно,
И здесь коней поворотила.
И волшебства святая сила,
Ее к Анжеле повлекло.

Ближе, еще, девчонка спит.
Вот будит, на балкон мерзавку.
В ее руках цветок дрожит:
Анжеле неудобно, зябко.
Дождь, залетая, холодит,
Бетон камнями режет пятки.

Слегка ресницы приоткрыв,
Дева зажмурилась в испуге:
На фоне туч злых грозовых
Как будто в звездном полукруге,
Свет словно телом поглотив…


Да, нечто, но не человек.
Корнями предков понимает,
Что силы выше в мире нет.
И ночным холодом всплывает
КАК в подсознании ответ.

Анжела: «Волшебство, богиня»?
Никта: «Светлана, человек!»
Анжела: «Ну почти, ответ:
Я человек, но мое имя…»
Никта: «Довольно, время нет.




Ступай по воздуху, иди,
Садись со мною в колесницу.
И кони верные мои
Нас отнесут подобно птицы,
Там ждет Афина впереди».
 
 Анжела: «Вот и приключенье».
Покрепче сжав в руке цветок,
Глаза открыла, во мученье,
И что теперь, вперед прыжок?

Никта: «Иди скорей, не бойся».
Анжела: «Вдруг я упаду,
Войдя в воздушную среду?»
Никта: «Я рядом, успокойся».

Анжела: «Ладно, сон так сон,
Хотя холодный, очень мокрый.
Но роза здесь горит огнем.
Ох, жабры б мне как земноводной.
Ну, делать что, пойдем».

Вот на перила забралась,
Ногой нащупала опору,
И тут почти что сорвалась,
Упав к соседнему балкону.
Тут крик соседки: «Дева, слазь.
Воровка, ты стащила розу!
Что учудила в эту пору!
Милиция, моя бы власть.
О Боже, сколько же позору!
Ты прыгать что ли собралась?
Звоню немедля прокурору».
Анжела: «Это я, теть Насть».

Тут женщина: «И впрямь Анжела.
А что случилось, мой «цветок».
И небеса столь полны гнева,
Театр пылает словно стог,
И крики милиционеров
Сирены воют». Между ног
Тут проскользнул котенок:
— Верно, — мяукнул, —
Да, Господь к нам строг.

Анжела просто онемела:
— Он что, умеет говорить?
Соседка: «Боже, Люцифера
Упомянула, замолить.
О Боже, пресвятое небо!»

А кот мяукнул, замолчал.
Ту с темноты возникла Никта:
— Я на земле, какой скандал,
Легко богиню смертным видно.
Скоро рассыплется астрал.

Ты, дева, что, совсем того?
Летать ни капли не умеешь.
На что тебе то колдовство,
Если не сколько не владеешь?
В тебе к тому же зависть, зло.
Но роза — это волшебство.

Соседка: «А вы кто, гражданка,
Чтоб на Анжелу так кричать?»
Никта: «Я…» — «Видно, иностранка,
В платье такущем щеголять!»

Никта: «Все, здесь кончаем споры».
Соседка: «Я, да я сейчас
Звоню немедля прокурору!
Уж он разведает про вас».

Никта: «Ну как же я забыла!
Я Никта, высшая с богинь».
Соседка: «Свят, прочь нас покинь.
И тут себя перекрестила».

— Вы демон, или это бес.
Бог Свят, защитник от напасти.
Я божия, не в вашей власти.
Мне принести крещеной бед
Не смогут демонессы, нет.
Никта: «Не ясен мой ответ?

Богиня я, все, хватит спорить.
Светлана, или как тебя,
Анжела? Не хочу неволить,
Но колесница ждет моя».

Соседка: «Нет, стой, не пущу.
Анжелочка, скорей молится».
Анжела: «Это, верно, снится».
Соседка: «Ангела прошу
За душу девы помолится».

Взмах крыльев, Ангел воплоти:
— Здесь нарушают божью волю.
Кто здесь, немедля уходи.
Соседка: «Прочь, театр устроил.
Иш, крылья мокрые, гляди.
Твой сценарист, ты посмотри,
Так разыграть меня позволить.
Я областному прокурору».
Анжела тете: «Без укора

Хочу вам что-то указать:
Сей парень впрямь может летать,
А эта, видимо, богиня.
Вот, взгляньте, в воздухе висит.
И колесница там стоит,
Напротив». Тетя: «Божья сила!»

Ангел: «Прошу меня простить,
Что на земле здесь происходит?
Архангел гнев готов излить,
Послал узнать, кто верховодит
Такую магию творить.
Здесь на земле аж крылья сводит».

Главой немного покрутил.
— Богиня Никта, я заметил,
Ваша краса, как солнце, светит!
Никта: «Еще б с огнем сравнил!»

— Простите, темное величье,
Я думал, вы ушли от дел.
Богиня: «Ловок же пострел!
А как нахален, а как смел.

Ну ладно, говори твой ранг.
Нет, дай сама я догадаюсь.
Давно покинул ты рольганг?»
Ангел: «Недавно, в этом каюсь.
Ты Сила? Угадала сан?»

Ангел: «О нет, пока Престол.
Но вскоре да, возможно буду».
Никта: «Забавен и толков,
Что ж, воин света, не забуду
Тебя у темных берегов».

Ангел: «А можно вас спросить,
Ведь вы с создателем едины?
Что величайшую богиню
Могло заставить посетить?..
Сразу прошу меня простить».

Никта: «Вы что, все в полудреме?
Здесь рвется ткань, дрожат миры».
Ангел: «А это до поры.
Решили, Сатана в бессилье
Пугает, шуточки стары.
Но что царица помогает,
Того не знали мы, увы.

Ну, ладно, полечу с докладом,
Скажу что здесь все хорошо».
«Богиня ночи, это ж надо!
Еще и ливень как назло».

Соседка крестится и стонет,
В глазах видны одни белки,
Под потолок глядят зрачки.
Кот рядом мелодично воет,
Рулады выводя свои.

Анжела: «Тетя, все в порядке».
Никта: «Светлана, нам пора.
Уже довольно играть в прятки.
Вот роза, признак волшебства.
И небо стянуто с дождя,
Все признаки особой хватки.

Давай, садись, к Афине едем.
Вас нужно снова в лимб вернуть
Иль в мою крепость. Не забудь,
Погибель мирозданью светит,
Коль не отправишься ты в путь».

Анжела: «Ну а как же тетя?»
Богиня: «Пусть она поспит.
А кот, тот рядом посидит.
Ведь правда, посидишь с ней, котик».
Тот потянулся, шерсть блестит.
Мяукнул: «Лучше не найдете».
Анжела: «Как?! Он говорит?!»

Богиня: «Как тебе ответить?..
Ну ладно, поскорей залазь.
Я покажу ту силу, власть,
Что инквизитор в вас приметил».

И вот Анжела босиком
Залезла в божью колесницу.
Ей с тапками пришлось простится,
Когда покинула балкон.
Рванули кони словно птицы.
Пусть хлещет дождь со всех сторон,
Но он богини сторонится,
И, пристыжен, смолкает гром.

Анжеле страшно аж до жути,
Реальность не осознает.
Внизу машины, спешат люди.
Похоже, начался потоп.
Воды почти что по колено,
Уж где-то лодочки плывут.
Кричит пожарная сирена,
Военный транспорт тоже тут.

Немного муторно и страшно,
Анжела сжалась в уголке.
Чуть огляделася отважно,
Цветок стальной зажав в руке.

Спросила: «Это все взаправду?
Короче, я сейчас не сплю?
Нет больно, я себя щеплю.
Да, все похоже на шараду.
Коль то неправда, потерплю.
Но если нет, домой мне надо.
Я есть и пить уже хочу».

Богиня: «Есть и пить, забавно.
А ведь и впрямь ты человек.
Да, потрудился Гермес славно.
Не зря в Олимпе прожил век».

— Гермес, тот самый, да, а кот?
Давно спросить уже хотела.
Пока забуду про живот.
Он говорил, и в чем тут дело.

Никта ответила: «Ну что ж.
История весьма забавна.
Но расскажу я лишь о главном.
Все началось, ты не поймешь,
Но время судьбы поменяло.

Уж исстари, спокон времен,
На свете жил, но богом не был
Тот, кто всегда вершил закон,
Обычный временной дракон,
Но только сталью был одетый.

Средь братьев самый сильный рос,
Богов, Титанов не боялся.
Время пришло, и он подрос,
Но все ж возле реки остался.

Драконы все, что тут сказать,
Ну… были жадные до злата
А им земля всегда богата
Была, ну, что тут продолжать.

Драконы побрели искать
Наживу, только и герои,
Те, что еще до взятья Трои
Собрали против бестий рать
И стали копья в них метать».

Драконы малость покружили
И разлетелись кто куда.
У гномов злато одолжили,
Им вовсе не творя вреда,
А после беззаботно жили,
Лишь век иной там иногда
Их вновь герои находили,
Но возвращались не всегда.

Река времен текла и будет,
Но охранять ее должны
Драконов ветреных сыны,
Иначе в ней вода убудет,
Кошмаров явью станут сны.

А здесь один всего дракон
У устья вечного остался.
Но к родственникам не подался,
Умнее оказался он.

В то время на земле века
Листали рыцарства страницы.
Дракона объяла тоска,
Хоть власти он имел с троицей,
Но миром не владел пока.

И вот в обличье человека
Дракон в Испанию спустился,
И там, обретши титул свой,
Он наконец-то стал собой.

Он как дракон был беспощаден.
Страшнее не было его.
Он стал богаче своих братьев.
И не имел лишь одного:
С людьми, как прежде, он не ладил.

Богатство захватило ум.
Впрочем, порок сей всех драконов.
Но еще страсть была сильней,
Но не к богатству, а к короне.

В то время прежний мир богов
Уже распался, завершился.
А новый Бог не был суров,
В дворце своем небесном скрылся,
Исчез от наших берегов.

Небесный трон давно был пуст.
Зевс, Один канули в былое.
Тор чуть поправил и погиб,
Хоть имя он имел другое
У вас. Но здесь тот же мотив.

И вот в то время человек,
Уже Верховный Инквизитор,
Закончив в прежнем теле век,
Домой отправился со свитой.
И видит: там пустой дворец.

И вот, пока никто не видел,
Он сел на злато милый трон
И воцарил, творя защиту
Отныне, праведный дракон,
Но это только лишь для виду.

Годен хотел подать запрос,
Но просто не нашел Ананке.
Она считала сомны звезд,
Трудясь над трудною загадкой,
Ловя кометы за их хвост.

Кто оставался? Я забылась,
Точнее, миром увлеклась.
И хоть не потеряла власть,
Но мне она уже не льстила.
Покоем наслаждается всласть
Хотелось мне, точнее, мира.

Дети мои в святой любви
У трона Бога нашли место.
Их в ангелы произвели.
Дальше совсем не интересно.

Годен-Дагот отправлен в лимб.
За что, уже сама не помню.
Кто послабей был, тот погиб
Иль сослан был в каменоломню,
Где Боже изменил их вид.

Афина, малость поблуждав,
Утратила звезду и силу.
Не помню: то ли проиграв,
То ли отца вдруг рассердила.
Дракон же, демона поймав…
Что дальше, это дочка скрыла.

Ну, в общем Альвы, как их там,
Афину в лес себе приняли,
За Инквизитором послали,
Устроив песни, тарарам.
Язычество, обычный срам.

Дракон же, это чудо в перьях,
Хотя скорее в чешуе,
Нет бы, герой, прийти ко мне,
Хотя тогда закрыты двери
Были, наверное, во тьме.

Ну, ладно, в общем силу света
Он всю с кристалла передал,
Но только, не спросив совета,
Бедняжке имя он не дал.

Вот так на алтаре хрустальном,
Да тут Годен еще помог,
Осталось тело нереально,
Поймал же душу Лорд Дагот.

Ну а потом душа богини
Попало в тело, да к тебе,
И закрутилось тут отныне,
Боюсь, не расхлебать и мне».

Анжела: «Это все прекрасно,
Но кот, как он заговорил».
Никта: «С мотивом все тут ясно,
Он верно просто пошутил».

Анжела: «Нет, коты у нас
Не говорят по человечьи».
Никта: «Ты думаешь? Сейчас
Им что же, блеять по овечьи».

Тут дева рассердилась: «Нет!
Они должны всегда мяукать».
Богиня: «Боже, ну и скука!
Так знай, тот кот, он человек».

«Как человек?!» — «Так очень просто.
У твоей тети живет маг,
Точнее, скажем, Анимаг,
Он человек, но меньше ростом.
Да, слов точнее не найти.

Ну, оборотень, прямо скажем.
Но не на время, как когда».
«А что он делал там тогда?»
«Ну, превратиться может каждый,
Вот возвратиться не всегда».

Анжела: «Что там впереди?
Похоже, ближе к зоопарку».
Богиня: «Розой подсвети.
Сил не осталось, очень жалко,
Афину надо нам спасти».

Анжела: «Ну не знаю я.
Боюсь, других спать придется.
Смотри, так будто пламя рвется,
Его не тушит и вода.
Два вертолета в небе вьется.
Машины, люди, ох беда».

Никта: «Давай ко мне поближе.
Мне силы надо зачерпнуть.
И постарайся не уснуть,
Сейчас Афину я увижу,
И мы опять продолжим путь».
…………………………………..

«Она тут явно не одна.
Вот человек тоже проглочен,
Но он совсем не озабочен.
Чего-то про себя бормочет.
Себя ощупала она
Поверхностно. Так, нет вреда».

«Тело в порядке, не помято.
Нутро дракона, тут тепло.
И кресло, мягкое оно.
Если б не кровь, было б занятно.

Ах, здесь богиня беззащитна,
Кровь помешает колдовать.
Придется быстро убегать,
Жаль только выхода не видно».

Пощупала: «Здесь вроде дверь.
Смотри, поддалась, щит, похоже.
На них резина, странный зверь.
Искусственный? Металл иль кожа,
Поди тут разбери теперь».

Глаза горят, а человек внутри.
Смотри, совсем видать спокоен.
По виду он прекрасный воин.
Вот у него в руке огни.
Может дракон его неволит,
Он пытки терпит? «Помоги»
Голос с динамиков доносит.
Голос величествен и грозен:
«Мы берега одной реки».

Богиня бросилась к машине,
Рванула дверцу на себя.
Парень, приемник отключа,
Только взглянул в глаза Афине
И закричал: «Спаси меня!»
Забился, дергая за дверцу.
— О боже, статуя жива!
Как молот громом стучит сердце,
В груди ритмично колотя.

Богиня рвет металл руками,
Железо стонет и скрипит.
Стекло разбилось под ногами,
По голым пяткам кровь бежит.

Машина словно зверь трясется.
Парень жмет газ и на педаль.
Сейчас подальше унесется.
Как бы не так, лишь стонет сталь,
Под пальцами богини рвется.

Рессоры стонут и скрипят,
Колеса в дерне утопают,
Афина рук не отпускает,
Мотор ревет, листы скрипят,
Пар брызг на стекла оседает,
И в довершенье дождь стегает,
Богини промочив наряд.

Сергей, да парня зовут так,
Рвет передачу, буря стонет.
Нажал на руль, сигнал клаксонит,
И в мыслях полный кавардак.

«Кто она, робот, терминатор?
Тьфу, фильмов меньше бы смотреть.
Быть может, нет ну это ж надо!
Машину рвет словно медведь.

Сейчас, когда она живая,
Все мускулы ее видны.
Ткань мило тело облегает,
А ноги, боже, как стройны!
Ну, словно у небесной лани.

Но силища, не человек.
Неужто здесь и впрямь Афина?
Ох, право, классная картина:
Включайте душ, тушите свет.

О боже, люди, помощь здесь.
Военные, профессор рядом.
Оружия у них не счесть.
Идут, сплотившися отрядом,
Передние так держат сеть».

Деву заметили, подходят.
Афина дверцу напрочь рвет,
Руку за юношей сует,
Его в потемках там находит
И как котенка достает.

Парень вопит: «Какая сила!»
Профессор что-то там кричит.
Машина жалобно дымит.
Прочь с ношею бежит Афина.

Профессор: «Кто там, не пойму?»
Сержант: «На бабу то похоже.
Но, м-м-м силища, ядрены вожжи.
Таких, поверьте, я люблю».

— Что любите! Вы поглядите!
Моя машина, мой доцент!
Еще не выплачен процент!
Сержант: «Вы рано хороните».

— Стоп, дева, кажется ее, —
Профессор произнес, — я знаю.
Нет, здесь я шутки не играю.
Здесь Пантеона важен след.

Лицо и формы, да, Афина.
Не может быть, богиня здесь.
Сержант: «Профессор, вас подкинуть?
А мы пока наладим сеть».

— Постой, гигантская орлица
Один из образов ее.
Да проще сразу застрелится,
Ловить богиню, Ё+Ё.

Сержант: «У нас один приказ:
Поймать гигантскую орлицу,
Хоть я бы предпочел девицу».
Профессор: «Вам не ясен сказ!

Орел, девица — все едино.
Быть может я сошел с ума!
Богиня же непобедима!
Скажем, бессмертная она».

Сержант: «Я сообщу майору.
Город, там подлинный бедлам».
Профессор: «Садом и Гоморра,
Последний день назначен нам».

Афина прочь стремглав несется,
Решетки двери стали цвет,
Чуть сверток на плече трясется.
Сергей? Да, верно, вот ответ.

Богиня вдруг остановилась,
Спустила парня, охнул тот.
Ребра помяты, ну и сила,
Её плечо как будто свод,
Ему все ребра отдавило.

Присел, пытаясь отдышатся.
«Она ж недвижна, право, нет.
Могла б хотя бы запыхаться.
Да, робот, неплохой ответ.

Но вот в глазах могучий свет.
На вид, похоже, ей семнадцать.
Не дашь ей больше, верно нет.
Неплохо бы с такой остаться».
Привычных мыслей винегрет
О том, что было б, чего нет.

Афина: «Ты не пострадал?
Ты верно грек по крови, верно вижу.
Поверь, тебя я не обижу.
Да кто идет за мной вослед?»

Парень задумался сказать.
«А вдруг и вправду террористка?
Их развелось, ядрена мать.
Нет, не реально, слишком близко,
Ему сейчас не убежать».

Ладно, ответит честь по чести.
— Они орлицу ловят тут,
Их орнитологи зовут.
А ты красива, тут без лести.
Ланиты щек румянцем жгут,
Прекрасны губы, руки, плечи.
О… подожди, сюда идут.
Слышишь, там разговор ведут.

Сержант: «Девицу ловим тоже?»
Профессор: «Да, о боже, нет,
Точнее, «да» будет ответ,
Хотя то будет очень сложно».
 
— Готовьте сеть, вот вертолет.
— Пронеся, там у ней заложник.
Так, — доложил, — лечу вперед.
Профессор: «Только осторожней!»

Сергей: «Бежим, нет не могу.
Меня прилично ты помяла.
Беги одна, я отвлеку».
Афина: «Ладно побежала».

Дождь хлещет прямо по спине,
Грива волос насквозь промокла,
Ноги изранены о стекла,
Руки в порезах, в сердце гнев.

Несется по асфальту прочь,
Звери рычат, ее встречая,
Нутром звериным узнавая,
Готовые сестре помочь.

Машины, скрипы тормозов,
Сеть сверху, путаются ноги.
Свет фонарей и факелов
Там, у обочины дороги,
Отряд ее настичь готов.

Веревки рвутся, но с трудом.
Майор: «Профессор, что за чудо?!
Стрелять иль нет, вот так паскуда!
Боюсь, ее мы не возьмем».

Профессор: «Что уж там, стреляйте,
Но только в ноги. Где Сергей?!»
— Да здесь, кричал: «Не убивайте»,
Едва схватили поскорей,
Лежит здесь где-то на полатях.

Майор: «Стреляем по ногам.
В рупор ее остановите.
Затем вяжите по рукам,
Браслет наручников несите».

Сержант: «Стрелять? Взял на прицел».
Огонь, мелькают пули трассы,
Фонтанчик вьются по воде.
— Нешто промазал, о зараза.

Солдаты, вместе всем палить.
Огонь, свинец заполнил воздух —
И мышь не сможет проскочить.
Профессор: «Прекратить», но поздно.

Блеск фонарей, мокрый асфальт,
Ручьи кровавые стекают.
Но только девы вовсе нет,
Рев вертолета нарастет.

Профессор: «Где майор? Беда,
Ушла, как будто испарилась».
Солдат: «Вон дева у пруда,
Она, похоже, снова смылась».

Афина, время укротив,
Успела скрыться. Только силы
Оставили ее, открыв
У клеток с надписью «Гориллы».

Боль, что в ногах, уже прошла.
Свинец кровь с тканью вымывает.
Афину чуть еще хромает,
Но в целом цела и жива.

Дорожки трасс летящих пуль,
Кругом решетки, сталь, пустое.
Сергей в машине крутит руль,
С ним на сиденье сидят двое,
Но в голове у бедных дурь,
Что наш герой подкинул в кофе.

Вот выгрузил, бедняги спят.
Сергей легко ведет машину.
Впереди выстрелы звучат.
Жалеет, что ее покинул.
«Жаль время не вернуть назад».

Огонь, еще дорожки пуль
Впиваются в кусты и клетки.
Сергей: «А вдруг она как гуль.
Возможно, здесь они не редки.

«Но красота!» — он поражен.
Запало в сердце, взяло душу.
Уверен он: в нее влюблен.
«Нет, теперь больше я не струшу.
Так для себя решает он».

Афина рвет металл дверей:
— На волю, хищники, на волю.
Быстрей, львы, тигры, поскорей,
Гориллы, звери, всем открою.

В уме представила замок,
Ментальной силой сокрушила.
И вот на воле и горилла.
Чуть жмутся, начался потоп,
Вода уж клетки захватила.
Вновь вертолет над головой,
Огонь буравит болью в спину.
Ее бросает, ноги в глине.
Кровь, плоть, ошметки, верный бой.

Прыжок, вцепилася в полозья.
Три метра с гаком в вышину.
Сказал сержант: «Не, я тону».
Солдаты с кузовов, как гроздья.
Прожектор заменил луну.

Афина виснет на ногах,
Рвет пальцами метал кровавый.
Вот пулемет, что сеял страх,
Он прочь летит железкой ржавой.
А летчики уж на ногах,

Стреляют: магазин пустой.
Кровь хлещет, только бесполезно.
Осталась дева вновь живой,
В кабину вот уже полезла,
И бесконечный страха вой.

Стрелок скорей сигает вниз,
За ним пилот еще и штурман.
Плеск по воде и стали визг,
И вертолет гремящей грудой
Свергается, пугая птиц.

Взрыв искореженный металла,
Богиня вышибла стекло.
Сбита волной вперед упала,
Но ей пока еще везло.
Немного гравий пропахала,
А сзади зарево взашло,
Взрывом земля затрепетала.

Майор: «Огонь на пораженье.
Людей спасти, ее в клочки».
Здесь на дороге вдруг движенье
И фар светящие огни.

Мчит джип, не ведая преграды,
Сергей уверен за рулем.
Вокруг уж пули и снаряды
Мелькают вспышкой за стеклом.

Богиня еле приподнялась.
Кровь, кожа сорвана болит.
И сил почти что не осталось.
И новый вертолет летит.

Зависла стрекоза большая,
Стрелок прицел уже навел.
Стегнула молния стальная,
Богини плоть рванув свинцом.
Та чувствует, что умирает,
В гравий уткнулася лицом.

Звук тормозов, ну вот и все.
Еще пытается отбиться.
Чуть шепчет: «Мама, где царица?»
Сергей чуть приподнял ее.
Кровища из спины сочится.

Из вертолета: «Парень, стой!»
Майор: «Стрелять на пораженье!»
Профессор: «Нет, студент со мной».
Сергей рванул, ведя под сенью
Деревьев джип, гордясь собой.


Афина рядом, рев моторов.
Дорога, вспышки, шум стекла
И крики неуемных споров:
— Стреляй! — Нет, вновь она ушла!

Профессор: «Просто проследите.
Им ехать некуда сейчас.
Да, мэра там предупредите.
Другим ни слова, что у нас».

Майор по рации: «Отбой.
Всем патрулям идти по следу».
«В больнице, — сообщают, — бой,
Разруха». — «Я сейчас приеду.
Профессор, едемте со мной».

Сергей рулит, пути открыты.
Богиня кровь с очей стерла.
«Опять в драконе, во дела».
Но страхи прежние забыты,
Она вдруг силу обрела.

Тот юноша, что с нею рядом:
Вот поклонение. Любовь
Она вдруг испытала вновь.
«В нем кровь Гомера, это ж надо,
Эллинов — ветреных сынов».

Свет магии, вот колесница
Несется в небе прямо к ним
И чуть спустя ниже садится.
Афина: «Стой, притормози!»
Сергей: «Мы что, ушли, сестрица?»
— Здесь моя мама впереди.

И с ней какая-то девчонка.
У мамы силы сейчас нет,
Она источник — вот ответ.

Вот тормоза, и Никта к дочке.
— В порядке все? А это кто?
О, грек, похоже, верно, точно.
И не совсем он человек.

Глухие звуки, воздух стонет,
И показался вертолет.
Он в буре неизменно тонет,
Но все равно сквозь дождь идет.