Боже, как стыдно... Как дурят, увы, умудрённых

Так ли живу..? Правильно ль..? Кто ответит?
Столько разлук познал... Тяжек их, терпок вкус...
Разве же можно забыть длинные руки – плети
И небывало тяжёлый душевный груз..?

Можно ль улыбками, мимикой корчить рожи,
Глядя в глаза и лица старух... дедов..?
Что же мне, что же мне ближе и что дороже..?
Слово в эмоциях или молчанье без слов..?

Длинные, смачные тени от небоскрёбов...
Тянутся, тянутся к солнцу, зажав дома...
Срубы с любовью клали... У твердолобых
Запахи нежные, яркие и крема.

Кожа лоснится. В общении столько прыти.
Мир разделён на бедных и не рабов.
С давних веков земля тряслась в челобитьях,
И были другие... не знавшие вкус оков.

Верно, уверенно щупальца в тело вползают
Дальних округ, провинций, где тих простор...
Лица столиц гримасой рассвет терзают,
Властно, умело роняя на травы сор.

Полон сундук, но нищих рука не тронет.
Раньше войной пугали, теперь же рождён «дефолт»!
А им кто вернёт? Морщинистым? Кто на склоне..?
А кто не дождался, прошёл через смерть сквозь фронт..?

А кто по крупицам... По крошечке к крошке в тарелку,
С губами, как нить, забывшими блеск зубов..?
Которым молчание, память... под стать сиделки
И в завтра вера... в простор, рассвет без углов...

Боже, как стыдно... Как дурят, увы, умудрённых.
След от инфляций широк, а у них – ноль семь...
Множь на двенадцать. И цифра – одна из скромных,
А в кошельках же потрачены деньги все.

Ценники слепят заменами первых чисел,
Плюс – недовес... и возглас в ответ на скорбь...
И погружаются руки в плоть старых писем
С Магнитки, фронта... В них вера. Спина – не горб!

Поступью тихой вползаю в листву аллеи...
Всем не помочь... Как гадко от мысли той...
В скольких ночах душой я своей болея,
Парусник шлю в рассвет со своей мечтой...