О, фурия, великий гений зла!

О, фурия, великий гений зла!
Зачем явилась ты в наш город древний?
Зачем с собой беду нам принесла?
Зачем сожгла свечами храм последний?

В саду поэтов нету больше муз,
Ты распугала их молитвою крикливой
Из всех прекрасных и живых исскуств
Ты ничего не подарила миру.

И, растеряв любовь и состраданье,
Ведомые инстинктами зверей,
Уверовали мы в чревовещанье
И превратились в пакостных свиней.

Ты властсвовала долго, своенравно,
Себе ты подчинила всё и вся:
Народ тебя поставил выше храма
И дань тебе платили все князья.

Но власть вдруг стала безразмерно скушной
Без сердце раздирающей борьбы,
И ты решила, что отныне нужно
Тебе предстать пророком доброты.

И ты велела храм опять построить,
Вернуть поэтов в позабытый сад,
В мгновение лешила всех покоя
И снова превратила жизни в ад.

Мы ж, подчиняясь воле беспощадной,
От голода и зла осатанев,
Днём воздвигали этот храм незванный,
А ночью возвращались в грязный хлев.

Вот храм готов, и ты стоишь у храма,
Приказываешь нам творить добро.
Но слишком глубоки живые раны,
Да слишком сильно в души въелось зло.

И вдруг в толпе плебея голос резкий
Разнёсся, будто гром сошёл с небес:
“Смотрите, вот причина нашей мерзкой
Лишённой счастья жизни! Вот он – бес!”

Толпа очнулась, словно после спячки,
Ты поняла – твоя нужна им кровь,
Вбежала в храм ты в приступе горячки,
Спалить свечой его решила вновь.

Но было поздно, связанная чернью
В повозке грязной едешь ты на казнь
Труби, глашатай, созывай обедню!
Сегодня мы порадуемся всласть.

Стеклянный взгляд затравленной волчицы,
Холодный страх от жаркого огня,
Но и сейчас, в предсмертной колеснице
Ты продолжаешь возвышать себя...

Сгори, умри, бесчестное созданье,
Властитель душ, владычица умов.
И дай нам Бог и в знанье, и в незнанье
Впредь не встречать тебя среди богов.