Часть 8. Собранное

Звуки колокольчиков не давали покоя, и я окончательно открыла глаза. Мячта маленьким вихрем летал по комнате и, бормоча что-то невнятное под нос, складировал на столе какие-то баночки, скляночки и мешочки, звон и шуршание которых собственно и вывело меня из забытья.
- Мячта, куда в такую рань? – с утренней хрипотцой спросила я через одеяло. Он невольно вздрогнул, замер на секунду и внимательно рассмотрев очередную банку на огонек свечи, чуть слышно произнес:
- Утро заболело. Просто как-то… Просыпаюсь, а оно все не заходит. Не порядок думаю. И точно. Вообщем… - и опять взволнованным тайфунчиком забегал по комнатушке, - Витаминчиков - разогнать микробиков, фруктиков - укрепить организмик, книжонку – не заскучать и добрые слова, чтоб не падать духом, - в еле различаемые слова вслушивалась я спросонья.
- А варенье, варенье взял? – пошутила я, вспомнив беспокойного Карлсона.
Мячта неожиданно замер на середине комнаты с головкой лука в кулачке.
- Точно! – воскликнул он, - Малиновое! Прогреть организм и вывести всю заразу.
Он придвинул табурет к серванту и полез на самый верх.
- Ты спи, - пыхтел он сверху, - я тихонько. Скоренько туда и обратно. Только Утро взбодрю.
Пустые банки на краю опасно закачались, позвякивая, но Мячта уже выползал из недр стеклотары, апчихиваясь и отфыркиваясь, держа победоносно запыленную баночку с чуть засахаренным малиновым вареньем.
- А солнце его не может взбодрить? – лениво потягиваясь, поинтересовалась я. Мячта наконец удостоил меня взглядом и подойдя, мягко присел на край кушетки.
- Понимаешь… - глядя задумчиво на баночку в руке, проговорил он, - Солнце его, конечно, взбодрит, работа у него такая, куда ж оно денется. Вспомнит про обязанность и взбодрит. Только улыбки не от бодрости появляются. Радость здоровая не от обязательств исходит. Настоящее тепло отсюда согревает, - прижимая баночку к груди, вкрадчиво объяснял Мячта. – Вот от этого маленького солнышка доброты и искренности. Одаришь лучом заботы душевной, и солнечные зайчики улыбок к тебе возвращаются. А откуда еще большая радость, чем радость друга? – он замер на полуслове и подскочив к столу, начал быстренько все укладывать в небольшой рюкзачок.
Утрамбовав аккуратно весь припас, Мячта накинул лямки к себе на плечи и уже в дверях оглянувшись, будто вспоминая, не забыл ли чего, напоследок мне подмигнул: «Я скоренько. Просто Утро…» и растворился в предрассветном тумане.
- Доброе, - невольно улыбнулась я, и окошко осветилось просыпающим солнышком.