Мой солнечный мальчик

Колыбельная
Через проводники души,
К тебе луна придет в тиши,
И пусть она хранит твой сон,
И пусть блаженным будет он!
За отступления прости,
Но время одному тебе идти…

Женщина и война – одного пола…
Топот ног по гулким коридорам… Эхо затихает под сводами галереи… В зал, для комнаты помещение великовато, входят трое… Двое высоких мужчин в латах и военном обмундировании мелодично позвякивают с каждым шагом… Посередине, на полшага впереди, как положено главнокомандующему, фигура вдвое меньше мужчин… Как для женщины, Она высоковата, да и плечи широковаты, даже длинные обсидианово*черные волосы собраны так, что бы как можно меньше выделяться на фоне своих подчиненных, но всё же рядом с профессиональными бойцами Она не производит должного впечатления…
Быстрый волевой шаг, командный голос – штаб возвращается с поля боя, подсчитываются потери, обсуждаются планы и ошибки. Это для солдат война на сегодня уже кончилась, для них она только начинала разгораться… Женщина ускоряет шаг и переходит на бег… Последние слова ответственного за вооружение летят уже в спину… Он хочет что-то возразить или сказать, но начальник второго дивизиона снова само олицетворение спокойствия… Рука на плече друга, и глаза – «так надо, так всегда, ты, малыш, еще ничего не знаешь, дай Ей время, Она и тебя, как меня, научит вере, Она и вера – всё, что у нас есть…». В момент этого молчаливого диалога, Она уже сидит на полу, на бегу упала на колени и последние пару метров проехала по, как будто созданному для этого, мраморному полу… На этом самом мраморном полу сидит херувимчик лет пяти…Такой себе чёрный херувимчик, с уже начавшими проявляться огоньками в глазах, которые еще помогут сопровождать его путь звоном разбитых сердец, которые еще поведут за ним армии, но это будет потом, а пока… Пока на шкуре невиданного зверя, пойманного самолично Великой Императрицей, сидит херувимчик, очень похожий на командующего армией… Мальчик шумно узнает за всеми этими еще непонятными для него железяками и запахом пороха мать… Её спутники, почти бесшумно покидают бывший тронный зал…Им и самим как-то странно видеть самого дикого и жесткого воина армии Хаоса сюсюкающим с ребенком… Да и военное обмундирование, мечи, катана, копья, и булавы плохо сочетаются с погремушками и прочими детскими мелочами… Она достает что-то из-за пояса – замысловатая погремушка, новый подарок для ребенка, которому преподносят целые миры и народы…Белые трубочки и пластиночки соединенные черными тончайшими нитями… Не погремушка – символ, талисман, память о матери, о любви, которой ему так мало достанется… Но пока… пока мальчонка просто рад новой, звонкой погремушке…

Все мы родом из детства
В город въезжал Император… Он слишком молод для императора, да и как можно поверить, что величайшие крепости, неприступные цитадели, самых гордых из народов склонялись перед этим воплощением юношеской красоты… Темной красоты, которую подчеркивают черные волосы с красными искорками, будто капли крови навсегда застывшие в волосах величайшего полководца…Но всё это только до того момента, как вы не глянули Ему в глаза…У молодого командующего армией Хаоса бездонные глаза, будто и нет в них зрачка, радужки и белка, как у всех людей…Только тьма поселилась там, беспросветная, заволакивающая, а на самом дне этой тьмы пляшут огоньки, как отсветы костра внутри…Того костра, на котором горела Величайшая из Императриц Хаоса, Дикая Бестия поля боя, Мудрейшая главнокомандующая армией Северных и Южных земель Хаоса и чья-то мать… Даже конь Императора возвышается над всеми другими… Коня подарил Ему дядя, он, верно, очень любил свою сестру… Конь тоже был сыном легенды… Сыном дядиного Моргенштерна и какой-то адской химеры…Черный конь с черным всадником идут по улицам еще одного поверженного города, по костям и телам, по живым и мертвым… Еще один город пал, пал во имя… Пальцы Императора безотчетно перебирают детскую погремушку, висящую у него на поясе… Он и не помнит, во сколько лет осознал, что она сделана из позвонков, костей фаланг пальцев, кусочков черепа и чьих-то черных волос… Императора ждали другие города, которые Он вернет своей матери, потому что её вернуть не в силах…

Черные волосы, прямее дамасского меча, которым закат придаёт еще более ощутимый оттенок крови… Черные глаза бездонней Мариинской впадины, в которых даже после того, как солнце скроется за горизонтом будут плясать огоньки костра, который уже никому не погасить… Черное платье, слишком простое, не под стать Императрице… И ребенок, само существование которого опровергает все аксиомы этого мира… Женщина стоит на самом краю смотровой площадки флюгерной башни, и баюкает на руках своего мальчика… Тот уже давно спит, но Она не прекращает петь, скорее для себя, чем для него… Петь на языке, которого здесь никто кроме них не понимает… Петь долгую историю, которую её мальчик уже взрослым, будет слышать во снах, и которой он будет улыбаться, не просыпаясь… Её взгляд блуждает по пепельно-желтой равнине перед крепостью… Ярко красный закат делает всё, видимое глазом, кроваво-оранжевым… Только на самом пределе видимости – черная полоса… Это лес, голый, темный, мертвый лес… За ним, а может, уже и в нем лагерь противника, врага… Но сейчас это уже не важно, это не имеет значения… Сейчас есть только Она и её сын, её мальчик и её песня… Бесконечная песня над степью, такой похожей на место, где выросла Она сама… Степью – кладбищем, степью-братской могилой… Почему же её солнечный мальчик должен расти на чужих костях? Видно, так на роду написано…
Словно ветер в степи,
Словно в речке вода,
День прошел и назад,
День прошел и назад не придет никогда
Никогда
Никогда
Когда
Когда
Да
Да
Да
А………………………**

*обсидиан имеет свойство эродировать (в этом слове не уверена, может он вовсе не то свойство имеет, на слух было тяжко понять как оно там точно…), выглядит это так, как будто в нём какие-то ярко красные искорки…
** текст песни ДиДюЛи, т.к. он гитарист - слов там мало, но атмосфера и мелодия оч. подходят…