Обсидиановое сердце. Часть первая

 I
Небрежною походкой по гулкой мостовой,
Неся графинчик водки, он шел к себе домой.

Жеманные кокетки, смотря ему вослед,
Стыдливо поправляли свой модный туалет.

В парадном пахло пылью и сбором мятных трав
Консьержка загрустила, ключи ему подав.
 
Стыдливою невестой зарделась вдруг весна,
Привычно-легким жестом он отпер два окна.

Неспешно открывая, вишневый секретер,
С насмешкой вспоминая вчерашний адюльтер,

Плеснув в бокал хрустальный французского вина,
Он закурил сигару и замер у окна...

 II
Она... С утра проснувшись, надев свои чулки,
Печально оглянувшись, зевнула от тоски.

Подать велела завтрак: бекону и салат
И как-то виновато, набросила халат.

Виолончель, картина, сафьяновый диван,
Как часть другого мира турецкий ятаган,

Кальян, старинный столик, колода стертых карт,
Сонетов старый томик, отцовский аксельбант,

Горячий кофе, виски, обертки от конфет
И парочка австрийских подсоленных галет.

Спустя часа четыре, ну или три... Бог с ним...
В прокуренной квартире остался только дым...

 III
Бокал в руке весь мокрый, он замер, не дыша...
Там легкою походкой брела его душа...

По набережной шумной - вся словно боль и страх...
Она брела с безумным отчаяньем в глазах...

Бледна..."Аристократка"- с волненьем думал он.
На шее дивно-гладкой старинный медальон.

В прозрачно-тонких пальцах надушенный платок,
Как символ сладострастья послушный завиток.

Коралловые губы, миндальные глаза...
Скорбящая Гекуба... ну что еще сказать...
 
Остановилась... Села на краешек скамьи...
Его душа запела, как в роще соловьи...

 IV
Парадное, ступени, аллея через двор...
Он раненым оленем бежит во весь опор...

Затих за кипарисом, не в силах подойти
А до нее лишь выстрел короткого пути...

Все ближе ее плечи... Шумит морской прибой...
Он понял, что навечно утратил свой покой.

И тут он слышит голос с приятной хрипотцой:
Хорошие погоды здесь раннею весной...

Она не обернулась, смотрела грустно вдаль
Так, словно бы проснулась забытая печаль.

Он что-то говорил ей, сев рядом на скамью,
О море и о ливнях и плел галиматью...

 V
Бродили после сквером под юною листвой.
Он был акционером, она была вдовой.

Он был душой компаний, она всегда одна,
Он полыхал, как пламень - она же холодна.

Молчит, не улыбнется, лишь слушает его.
Так, будто лучик солнца, затерянный давно.

Ни вздоха, ни слезинки в ней угадать нельзя,
Как две большие льдинки печальные глаза.

И он - игрок, повеса, притихший, как дитя
Найти не может места, смущается, шутя.

Наутро он прислал ей корзину алых роз:
В приморском ресторане я жду Вас...Генри Гросс.