Третья песня капитана Джека Воробья

Голос моей любимой
нежнее карибской ночи,
проклятья неодолимей
и новой монеты звонче.
Он слышится мне повсюду:
в тюрьме, и в трактиже даже,
и в чертовом, безрассудном
безумии абордажа.

Глаза у моей любимой
синее небес метели
над белой дорогой к Риму,
синее сапфиров Дели.
Их взгляд отнимает душу,
их взгляд убивает волю,
так ветер лампады тушит,
так боль присыпают солью.

Кудри моей любимой -
золото в лунном свете
и терпкий, летящий мимо,
веселый подзвездный ветер.
Опять распустила косы
у северного причала.
Обидится, отвернется,
забудет - и я в печали.

Нрав у моей любимой
изменчивей воли Божьей.
Бывает и нестерпимой,
и ветренной, и тревожной.
Она то бранит, то манит,
то тихо о чем-то плачет,
то кутается в туманы,
кокетка. А как иначе?

Сердце моей любимой
холодное, как хрусталь, и
заклятия страшной силы
звенят в глубине кристалльной.
Она мне поет негромко,
И ветер напевам вторит
у пенной прибоя кромки.
... А имя любимой - море.