Гефсиманский сад

Четырнадцатого нисана,
Когда начинался век,
Прохладною ночью туманной
На камне сидел человек.
Быль это или небыль?
Тихо, лишь сердца стук.
Сидел он один, и небо,
И никого вокруг.
Глазами, настежь открытыми,
Смотрел он в ночную синь.
Словами, давно забытыми,
О чем-то он Бога просил.
Словно с собою спорил
Много веков назад
И шорохом листьев вторил
Ему Гефсиманский сад.
Сердце пронзает холод!
В клочья рвется душа!
Боже, ведь он еще молод!
Боже, как жизнь хороша!
Боже, разве так важно
Его так сурово карать?
Страшно, о, Боже, страшно
Таким молодым умирать!
Боже, не нужно славы,
Небесной или земной…
И пот струился кровавый,
И застил глаза пеленой.
В ночи тишину нарушив,
Он плакал под звон цикад.
И, тихо внимая, слушал
Его Гефсиманский сад.
Но где-то неподалеку,
Устав от дневных забот,
Измученный и жестокий,
Спал грешный его народ.
И видели люди свободу,
Им снился потерянный Рай.
Так что же он скажет народу:
«Живи» или «Умирай»?
И ногти в ладони до боли.
Прости его, Боже, Боже,
Да будет на все твоя воля.
Люди, они дороже.
В листву ветерок врывался.
Восторженно, как водопад,
Овациями взрывался,
Шумел Гефсиманский сад.
Четырнадцатого нисана,
Когда начинался Век,
Алели на теле раны,
Устало нес крест Человек.
И пот на дорогу капал,
И мухи кружили над,
И, листья роняя, плакал
Вослед Гефсиманский сад.
Остался стоять, как прежде,
Тот сад в золотой пыли.
Но памяти о Надежде
Столетья не унесли.
И путнику, что, прошедши,
На нем остановит взгляд,
Опять о Любви прошепчет
Седой Гефсиманский сад.