Давным-давно повыцвели те флаги...

* * *

Давным-давно повыцвели те флаги.
Не знаю, почему, но иногда
Я вспоминаю пионерский лагерь
На берегу спокойного пруда.

Под ветром по ночам гудели сосны,
Стучал на стыках дальний товарняк,
А мне – шестнадцать, я – почти что взрослый,
Я не боюсь грядущих передряг.

Мальчишки, хитрецы и балагуры,
Им все на свете было нипочем.
Михалыч, наш инструктор физкультуры,
К ним выходил с залатанным мячом.

Они сражались яростно, упрямо,
Самозабвенно, не щадя бока.
Какие там развертывались драмы
Под трель его судейского свистка!

Как в битвах гладиаторского Рима,
Они взывали к помощи богов,
Когда, с мячом в руках, неумолимо
Он отмерял одиннадцать шагов!

И мяч влетал безжалостно в ворота,
Пока вратарь руками разводил.
А он, Михалыч, - он в атаку роту,
А, может быть, и батальон водил.

Он, неприметный офицер пехоты,
С курносой был накоротке знаком.
С войны вернулся, как пришел с работы,
И снова на работу – физруком.

Но раз в неделю, - только раз, не чаще,
Он радовался жизни, как лафе;
Бидончик пива выставлял на ящик,
Чекушку доставал из галифе.

Он звал меня с собою на опушку
(Зачем ему был нужен я, юнец?),
В бидончик пива выливал чекушку
И доставал соленый огурец.

Хоть поступал он непедагогично,
Опорожнив бидончик не спеша,
Сидели мы, и жизнь была отлична,
И превосходны качества «ерша».

Полвека с лишним с той поры промчалось,
Жизнь то плоха была, то хороша,
Я не забыл тебя, Степан Михалыч,
И твоего любимого «ерша».

Сменилось всё: эпохи, страны, власти,
Но память сохранила навсегда
Твое, Михалыч, маленькое счастье
На берегу спокойного пруда.