Письмо 155 О талантах

 Время разбрасывать камни и время собирать их.
 Бог разбросал таланты по свету, и они тихо погибают от бездействия, от невозможности применить свои способности. Миру постоянно нужен кто-то, кто мог бы собирать их вместе, чтобы создавать нечто грандиозное, величественное, вечное: выстраивать Святые храмы, возводить великолепные мосты, создавать гениальные спектакли… Миру нужен кто-то, кто способен разыскивать и собирать вместе всех самых-самых(!) и выбирать из них – единственных, созданных Богом для этого конкретного дела.
 Бог дал тебе талант собирать из жемчужин – ослепительные ожерелья. Но тебе приходится самому шататься по свету и отыскивать эти жемчужины, т.к. театр твой идёт искать их не на светские рауты, не на престижные конкурсы, а на помойку и выискивает там – среди дерьма - нечто более-менее подходящее… Он постоянно надеется слепить из дерьма – серебряную пулю! Да, это возможно, если есть - талантливый режиссёр. Но чаще всего бездари с помойки пытаются лепить - сами. Лепить из дерьма и себе подобных, и получается просто - большая куча дерьма… И всё это – в Святом храме… В храме искусств…
 Ты перебираешь людей, выискивая, открывая в них таланты, приманивая, обвораживая, завлекая, давая возможность раскрыться… Ты даёшь им шанс, отдавая себя без остатка, выращивая и одухотворяя свои жемчужины… Но театр твой – отчаянно сопротивляется твоему выбору. У него свой вкус – вкус наживы… А таланты – стоят дорого. Они ему – не по карману. И чаще всего тебе приходится отказываться от талантов, бросая их на произвол судьбы, а довольствоваться тем, составлять свои ожерелья из того, что есть…
 Ты кричишь, что каждый должен быть на своём месте! Но миллионы жаждущих вскарабкаться не на своё, - сталкивают в бездну всех, стоящих у них на пути… Тому, кто талантлив от Бога, достаточно снять бечёвку, связывающую крылья, и люди взлетают ввысь, как птицы. Другим же – приходится мостить эти крылья на спину… И они будут карабкаться вверх по телам, по головам, по трупам тех, кого хотят обогнать… Порой бывает, что приходится бросать всё и всех к их ногам, чтобы им было легче взбираться. И тогда чудища в крови - воцаряются над миром…
 Два старца. Один, у которого было и есть - всё, кроме божьего дара. Другой – талантливый, но лишённый всего. Один - всегда был наделён безмерной властью и возможностями, другой – умел всё, но не имел на это права. Один – должен был поддерживать другого, но делал всё, чтобы хоть как-то помешать, исподтишка навредить ему, чтобы хоть раз – не получилось, не вышло, сорвалось… Просто из спортивного интереса, из скрытой зависти... Они всю жизнь играли: кто кого?.. Такая жестокая мужская игра. В которой нет места таким понятиям, как душа, жалость, совесть и сострадание... Будут ломаться судьбы, и разбиваться сердца. И никакие женские прелести не смогут противостоять этой мужской игре.
 Вот строчка из дневника:
 «6.04.05.Ночной город, в котором мне запомнился Мартынов - с протянутой рукой… Я нашла на дороге 10 копеек, а он протянул руку и взял милостыню, поданную ему этим городом…»
 Город, втоптавший тебя в грязь, обрёкший на нищету, обливший презреньем и забвеньем… Люди, не заступившиеся за своего Мастера. Не спросившие у Новикова: «А где же наш любимый Мартынов?» Неблагодарные люди, которым ты отдавал всю свою душу… Театр, ушедший в услужение и угождение… Искусство, которое пало ниже самой паскудной девки… Это - наш город… Но, каждая незаслуженная обида неизбежно получает своё возмездие.
 Мастер… Он отомстит. Он не сбросит бомбу, не отравит воду, не подожжёт и не разрушит. Он всего лишь - поставит спектакль. И люди увидят, почувствуют: что же они потеряли? Они поймут, что десять лет были лишены чуда, счастья, вдохновения… Это не он, а они были в изгнании, они сидели в тюрьме, томились в заключении: обделённые, голодные, ни кому не нужные. Да! Их приучили к другой «духовной» пище: к суррогатной, неестественной, неживой… От которой уже невозможно отучиться. Это пошлость, развязность, презренье… Крысы, вкусившие крови… Медведи, отведавшие человечины… Обыватели, увидевшие Сердючку… Им не нужно больше ничего другого! Какой там Гамлет, с его вечной нерешительностью в сравнении с той, которая знает – всё?!! Которая зовёт за собой, сияя от счастья, лоснясь от достатка и удовольствия. Люди идут - за сытыми, за самоуверенными. И как трудно сбить их с пути; доказать, что там – пропасть? Как это неимоверно трудно… Тебе нужны - Таланты…
 Мы идём по улице Пушкина. Я щекочу твою ладошку, а ты выгибаешь мои пальцы на слом. И я понимаю, что сделаешь – любой ценой… Но у каждой, даже золотой медали есть обратная сторона. И всегда при рубке леса летят щепки и неясно: что важнее, дрова или то дерево, которое в последствии могло стать корабельной дивой с резными крыльями, отводящей фрегат от коварных рифов...
 Когда начинают строить, - пригоняют бульдозер и вместе с ненужным хламом сметают с лица земли всё: и вековые дубы, и молодые берёзки, и надгробные плиты… Сравнивают с землёй: и милые лачужки, в которых жило счастье, и изумрудную траву, и перепелиные гнёзда… Втаптывают в грязь: и рассыпавшиеся письма, и книги, и фотографии…
 Сажать деревья, которые растут сами по себе, которым нужны только почва, дождь и солнце, - это одно. Но ты начинаешь строить! Ты пытаешься возводить замки: в живых душах, из живых душ, для живых душ… Замки, которые не растут сами по себе. Ты начинаешь и оставляешь, бросаешь их. Ты не можешь быть сразу со всеми… Тебя не хватает на всех. И вот уже два континента заставлено твоими фундаментами, поросшими чертополохом.
 Как много истин… Как трудно передать то, что хочешь сказать… Когда ты задумываешь что-то, кажется, что весь мир ополчается на тебя! Как неразумный зверь, с яростью сдирающий живительную повязку со своих ран… Это, как чёрное заклятье, нависшее над тобой. И кажется, что ты относишься к тем редким людям, кто получает свой ад – здесь на земле, ещё при жизни…
 Все, кто обязан помогать – откажут тебе в помощи; критики, которые должны добиваться истины – оболгут спектакль; великие специалисты-театроведы из СТД, как черви, копающиеся в своей куче, просто не заметят спектакль, как не замечают слона, удачно переступившего через них и даже те, кто клялся в вечной любви – предадут, отвернутся...
 Возмездие – любой ценой! Ты не думал о нём, ты просто ставил спектакль. Оно совершается само. Но какой ценой? Принесены в жертву самые близкие. Шилова - получила инсульт. Та Шилова, которая любила и боготворила тебя, как режиссёра и человека; жена – корчится от боли. Твоя жена, предавшая свою подругу, чтобы поддержать её соперницу. Нельзя безнаказанно обидеть богомолку, которая под защитой всех возможных и невозможных духов, святых мучеников, ангелов, херувимов и архангелов; у меня - никогда не будет твоего ребёнка… Ты всё это сделал, чтобы отомстить злому старцу, который даже не в состоянии осознать и почувствовать, что ему кто-то мстит? Он так велик, что авторитет его – ничем нельзя поколебать! Он, не моргнув глазом, убил Аносова. И думаю – не сожалеет об этом. Он опустил уровень спектаклей своего театра - ниже плинтуса, и все говорят, что театр показывает теперь спектакли для дурачков про дурачков! И даже если объяснить ему всё это доходчиво и популярно, он скажет: «Ну, и что? Всё равно: ходили, ходят, и будут ходить только в мой театр! Денежный вал - делает толпа! А толпа - инертна, тупа и развратна! Она будет ходить туда, куда привыкла! Ей важней уютный зал, чем то, что в нём показывают! Ей нужен добротный буфет, а не спектакль! Ей нравится – ржать, а не думать! Да, мы ставим спектакли для дурачков, каковыми все мы и являемся! Которых безнаказанно наебало правительство, отняв всё, кроме существования, которое им некуда пристроить! Мы отвлекаем их от попыток совершить: либо самосуд, либо самоубийство. И хотя бы этим приносим пользу! У нас спектакли – для всех! Для среднестатистической массы. Спектакли про кобелей, которых 99,9% и ****ей, которых – не меньше. Смотрите про себя и таких же, как вы! Учитесь, перенимайте опыт. Совершенствуйтесь в кобелизме. И чувствуйте, что, побывав у нас, вы становитесь искуснее, находчивее, совершеннее. Смотрите на этих подонков, сравнивайте и гордитесь, что вы – всё-таки - капельку лучше их!»
 Он ответит тебе твоими же словами: «Люди - голосуют ногами!» Мы попали в струю! Пипл – хавает! Мы почувствовали чего им надо, и нас некому судить, ибо мы работаем для этого серого большинства! И не мы виноваты, в том, что оно такое серое! Когда оно поумнеет, мы сразу же - подтянемся… А пока… Они приходят посмотреть на буржуйский плач и посмеяться над ним. И мы – смешим! За что нас и ценят…» Скажет, и величественно пройдёт на свой трон…