Автоэпитафия внутренней поэзии

Имена божества не открыл малокровный подстрочник,
Ну а подлинник в топке сгорел, как потомки предтеч.
Автомат с подслащенной водой или новый целебный источник,
Но таким мелководным ручьем как мне влиться в забытую речь?

Был торговец Рембо, горький пьяница (имя по вкусу),
Был ремесленник с жаждою новшеств на смертном одре.
Как мне вырвать петлю, а затем не поддаться искусу
Распустить полотно? Розы вянут в помойном ведре.

Благодатная топь, расторжимые узы привычки,
Пластилиновый рай или слов порошковая смесь.
Никого не щадят заплутавшие где-то кавычки:
"Натуральное чтиво-продукт даждь нам, Господи, днесь".

Имена божества - капитальные страсти ремонта.
Слово - жадная плоть, онемевшая, злая - молчи.
В леденцовой душе есть своя безнадежная фронда,
В бирюзовом ларце три столетья томятся ключи.

Имена божества не окрыл, но увлек между делом,
И читатели бьются в догадках в плену мостовой.
Все изведано болью до тла в предисловьи несмелом,
Ну а реквием только один - безымянный и свой.