И то, что не могло забыться Надеждой тайной обретем

Болотным ближе к берегу,
Где кромки веток крышей,
Серее к середине отраженьем,
И облака похоже на бегу
Проносятся, летят, где выше
Прекрасным розовым виденьем
И теплой краскою в пруду,
Как растворяются в движенье.

По краю озера высокая осока,
Чуть далее проплешины полянок,
Здесь человек старался, жег костры,
И в пятнах черных изумрудная трава.
Наломанные ветки, мусор склянок,
И плачущие ивы у воды,
Чьи ветки походя изломаны, увы.
Ручьев потоки, некогда чисты,
Культуры нам несущие дары
В грязи обычной жизни обихода,
И плачет вместе с ивами природа,
Роняя цвет карминовый слезы
Златистых сосен с янтаря коры.

Машины всюду, юркие букашки,
Несутся вдоль, сиренево шоссе,
Раскрашены фантазией владельцев
Столь дорогие, видно, иномарки,
Авто российских не видать нигде.
Лишь изредка, воссоздана умельцем,
Живущем выше, где-то на горе,
Проедет, что достойно споров жарких,
Машина марки явно не Феррари.

Вот рокеры, все в коже и металле,
Иль черти ада в город заявились,
Ревут моторы у стальных коней,
Ножи и цепи, спицы в арсенале,
Побитые, словно уже резвились,
Вооружены подобьями бичей.
 
Проносятся, и ветер не догонит,
Мелькнут как молния по серому шоссе,
По вечерам порою теперь слышно,
Как, затихая, звук разорванный клаксонит,
Милиции их, верно, не догнать уже,
Защитникам правопорядка то обидно,
Вот их заносит на обычном вираже,
А рокер уж пропал, его не видно.

Цветы кругом вплетаются в траву,
В ограды металлических дверей,
И на карнизах золотистых дома
Рисуют архитекторы листву,
Все больше зелени салатовой теперь,
Чуть-чуть гротескно, но зато знакомо,
В металл и камень воплотив мечту
Владельцев, посадив зверей,
И птиц, и рыб, пустив у водоема.

Порой идешь — готический музей,
Дома, решетки отгрызают площадь,
А там уже японские сады,
Есть камушки, так поживей,
Немного приглядеться, лошадь
Увидишь средь салатовой листвы,
Такие вот миниатюрные миры
У водоема голубой воды.

Сколь у настурции прекрасен аромат,
Оранжевы, сиреневы цвета,
Где церия контрастом и ромашки,
Сколь золотист тенистый променад
В сиянье солнечного лета,
Тихим жужжанием букашки,
Ноктюрном ветер, скрипками сверчки,
Спокойствие и тишина под вечер,
Аллеи парков солнечно чисты
В фонтанах ультрафиолета,
Купаются, где солнце краше,
В творении небесной красоты.

Прохожие весьма не торопливы,
Идут к деревьям, погружаясь в парк,
Над ними облака ползут лениво,
Все рассуждают: «Завтра будет жарко».
В такт бризу ветками шевелят ивы,
Плодовые, не выдержав атак
Веселых птиц, уже объедены давно
И прячут в зелень ягоды стыдливо.

Темнеет быстро. Розовым заря
Уже верхушки сосен-свеч достала
И в кронах золотистых запылала
Лампадой словно бы у алтаря,
Застывши, облачко, как розовое сало,
Над городом в прощании застряло.

Кора деревьев в жаре золотистом,
Причудливо изогнутые ветки,
Похожие на крылья Солнца птиц,
Вода вином сияющим, игристым,
Столь чудны запахи, столь редки,
Их дарит сада розовый анис,
Сливаясь с воздухом сосновым.
Заводит серенаду вновь артист,
Упрятанный в зеленой ветке,
Пичужка малая, хотя уже солист.

Вот приглядись, оранжевая грудка
Метала цвет синеющий к ногам,
И хохолок, и шапочка на нем,
А чуть невдалеке его голубка,
И льется песня к вечным берегам,
Ноктюрном ветер, подпевавший днем,
Теперь сюитой больше, хулиган,
Танцуя, ворошит, тень панорам,
И в тихом шепоте величествен орган,
Как слышится, каскадом гром
Ударил словно дивный барабан,
Небо вот-вот прольет дождем,
Но стихло все, напрасно ждем.

День минул не спеша, прошел,
Слизнув календаря страницу,
Он вечным одарил теплом,
Ушел, чтоб снова возродится
На утро пламенным огнем,
Подобно вечной Феникс-птице,
Прольется золотым дождем,
И снова солнце возвратится,
И минет день, вечер потом,
Чтоб в тихой ночи очутится,
Укрытой серебристым дном
Луны, и тайною разлиться
Пред очага святым огнем,
И новый день во сне найдем,
И то, что не смогло забыться,
Надеждой тайной обретем,
Окутаны волшебным сном.