Наследие Талендила баллада Темных Эльфов

***

О потомках Талендила
Я спою вам песню боли
О наследии и власти,
О величии и горе.

В страшной битве Вечной Скорби,
Что покрыла Темных славой,
Был сражен великий воин
Талендил стрелою вражьей.

Говорят, что Россиника,
Дар презренного Ниниба,
Был в руках Эстернаиля,
Им убил он Талендила.

Горек вкус был у победы,
Будто тьма вдруг светом стала,
Душу каждого из Темных
Смутно ненависть терзала.

Кто способен стать мессией,
В чьих сердцах есть тьма и сила?
Выпадает страшный жребий
На потомков Талендила.

Девять принцев и принцесса
Слишком юны, чтобы править,
Слишком дерзки и упрямы,
Слишком много, чтоб оставить.

Верек, яростный воитель,
Как тростник, врагов срубавший,
Траелин, хитрец двуличный,
Во всех играх побеждавший,
Карин, злобный и коварный,
Знающий секрет проклятий,
Ромус, тьмы познавший слово,
Мастер смерти и заклятий,
Саламель, мыслитель мрачный,
Избранный Нинахакуду,
Алистен, хранитель тайны,
Знающий о всех и всюду.
Шиавер, внушавший ужас,
Страха темный повелитель,
Ишмаель, лицом красивый,
И жестокий, как правитель.
Руви, властелин кошмаров,
Тварь, любитель чистой боли,
И прекрасная Люсинда,
Что родилась против воли.

Девять братьев жаждут власти,
Сила тьмы во всех пылает,
Каждый трон занять намерен,
Подчинить других мечтает.

Лишь прекрасная Люсинда
Себе власти не желала,
Не простившись, темной ночью
Тайно из дворца бежала.

Грозны башни Истермиля,
Сила Камня в черных стенах,
Мрак и ужас подземелий
Заставляет кровь стыть в венах.

Дом отца их, Талендила,
Цитадель Нинахакуду, –
Символ власти, место силы,
Смотрит смерть из ниоткуда.

***

Первым мир нарушил Карин:
Отравить решил Ромуса,
Но проведал тот о яде –
Избежал змеи укуса.

Ромус Карину ответил:
Ранил брата на дуэли,
Но обоих взяли стражи
По приказу Ишмаеля.

Объявив себя регентом,
Трон отца занял без права,
Всех решил убрать с дороги –
Двоих братьев ждет расправа.

Саламель за них вступился,
Двери отворил темницы,
Из окна тюремной башни
Ночью вырвались три птицы.

Ишмаель послал в погоню
Трех пегасов и дракона,
Но ни с чем они вернулись:
Ромус ведал тьму и слово.

Ишмаель надел корону,
Верек молча согласился,
Траелин исчез бесследно,
Будто в тени растворился.
Алистен сказал – поддержит,
Шиавер стал торговаться,
Только Руви жаждал бойни,
И мятеж поднял напрасно.

Клинок Тьмы, вонзенный в сердце, –
За безумие расплата
И усмешка Алистена,
Что убил родного брата.

Его смерть была началом:
Кровь потомков Талендила
Пролилась на злую землю,
Пыль и камни Истермиля.

Пропитала гобелены,
Напоила башен шпили,
Разбудила голод смерти,
В небе вороны кружили.

***

В Истермиле нет единства,
Союз братьев слаб и хрупок,
Ложь подтачивает верность,
Рушит волю боль уступок.

На границе неспокойно:
Ромус силы собирает,
Карин с ним, где остальные –
Даже Алистен не знает.

Новой жертвы жаждут стены,
Снова злость вражду питает,
Вновь плетутся злые козни,
Души братьев власть сжигает.

Яд в бокале Ишмаеля –
Жить осталось до заката,
Верек клятву произносит
Отомстить убийце брата.

Льется кровь на черных стенах,
Эльфов в бой бросает вера,
Верек жаждет убить лично
В поединке Шиавера.

Мертвы стражи, нет спасенья,
Весь в крови один остался,
Злобно выкрикнув проклятье,
В окно башни тот сорвался.

Но истерзанные зноем,
Вечно жаждущие крови,
Злые камни Истермиля
Вдруг явили свою волю.

Расступились и сомкнулись,
Приняв рухнувшее тело,
Сплавились в объятьях жутких,
Став могилой Шиавера.

Его грозное проклятье
В ушах брата прозвучало:
“Будешь так же, как я, предан!” –
Слишком ясно все сказало.

Ишмаель живой остался,
Болезнь ночью отступила,
Исцеленье лишь Верека
Одного не удивило.

В гневе он ворвался в спальню,
К горлу брата меч приставил,
Под угрозой быстрой смерти
Отвечать его заставил.

В оправданье Ишмаеля –
Злобы боль и горечь правды.
Неуверенность Верека
Удержала от расправы…

Но тот страх, что проявился
В злых глазницах Ишмаеля,
Равносилен приговору:
Брат в прощение не верит.

Верек прочь отбросил мысли
О спасении и бегстве,
Решил смерть принять достойно,
Как поклялся еще в детстве.

Ждать не долго. Силуэты
Черных Стражей у порога.
Меч из ножен! Жизнь не стоит
Даже малости позора.

Три клинка одновременно
Разорвали жизнь Верека,
Его меч лишь оцарапал
Очертанья силуэта.

Третью кровь забрали камни,
Тьма сгустилась в Истермиле,
Сухой ветер дует с юга,
Несет мертвый яд пустыни.

***

Неужели смертей мало,
Что же движет их судьбою?
Почему родные братья
Бьются насмерть меж собою?

Опечалена Люсинда,
Но что женщина здесь может?
Как остановить злой выбор,
Что на род отца наложен?

Саламель один способен
Разорвать судьбы оковы –
И Люсинда его ищет.
Брата след приводит в горы.

Погруженный в свои мысли,
В небе звезды наблюдая,
Саламель искал ответы,
Взглядом в бездну проникая.

Здесь нашла его Люсинда
Среди серых гор и снега,
Одинокого скитальца,
В чьих глазах погасло небо.

Пропасть. Долгое паденье.
Тьма спокойно наблюдает,
Как на страшном черном Камне
Тело в пламени сгорает.

Взор из мрака, пламя ночи –
В черной бездне брат увидел
Неразгаданную тайну,
Свою собственную гибель.

Не помочь ему Люсинде,
Спорит в гневе сам с собою,
Только злобы слишком мало,
Чтобы справиться с судьбою.
 
Разум есть, но пусто сердце,
Из всех чувств – одна жестокость,
Бесконечное скольженье,
За которым только пропасть.

Словно призрак, он растаял,
Скрылся в поднятой метели,
Лишь слова “Надежды нету!”
До Люсинды долетели.

Но не хочет она верить,
Так нельзя, чтоб без надежды!
И холодный горный ветер
Вдруг коснулся ее нежно.

Кто здесь? Что за странный шепот,
Чей ты, ветер-пересмешник?
Гор высоких тихий ропот,
Или бед недобрый вестник?

Приутих внезапно ветер,
Сам как будто испугался,
Только след прикосновенья
На щеке ее остался.

И знакомый чем-то голос,
Прозвучал почти небрежно:
«Верь. Как я когда-то верил,
Ты теперь моя надежда».

Этот голос приглушенный,
Как живой, она узнала:
«Да, отец, я буду верить!» –
Ветру дочь пообещала.

Не в богов, не в силу злую,
Не в судьбу, что так жестока,
А в пылающее сердце,
Что сильнее злого рока.

***

Пленник в собственных покоях!
Нет отчаянью предела:
Ишмаель болезнью сломлен,
Тень, игрушка Алистена.

Смерть, и та не столь жестока,
За доверие – расплата,
Как случилось не заметить
Подлость собственного брата?

Вечных мук для Алистена!
Верек, Шиавер, поймите,
Кто рукой моею двигал,
Если сможете – простите.

Свет с высоких окон льется,
Но свободы луч не манит,
Боль вины, осколок в сердце
Крылья не дает расправить.

Звук шагов, столь долгожданный,
Кто? Чьей волей гибель встретить?
Но фигура в капюшоне
Не спешит ему ответить.

Тень напомнила о прошлом,
Детских игр беззлобных пору,
И сестры знакомый образ
Вдруг открылся его взору.

«Дай мне руку, не упрямься,
Там, за стенами – свобода!
Путь открыт тебе на волю,
Встань же, брат, начни жить снова!»

Но бессилен он подняться,
Тело яд и боль терзает,
Но страшней другая рана –
Та, что душу убивает.

«Нет, сестра, прости, не выйдет,
Нету ненависти боле.
Негде зачерпнуть мне силу –
Не осталось темной воли».

Среди боли и отчаянья
В нем Люсинда увидала
Отголосок состраданья,
На душе живую рану.

«Ты не там черпаешь силу, –
Она брату прошептала. –
«Загляни туда, где сердце
Душу счастьем наполняло.

Посмотри, ты там увидишь,
Как блестит слеза печально,
То, чего мы все лишились,
То, что было изначально:

Нашу силу, а не слабость,
Наше счастье, а не горе,
Самый главный жизни смысл,
А не чью-то злую волю.

Открыть душу очень страшно,
Но не бойся, я с тобою!
Верь, что нет сильнее сердца,
Что наполнено любовью».

Вдруг, отбросив боль и слабость,
Ишмаель сумел подняться.
Встал и протянул ей руку,
Попытавшись улыбаться.

Вес холодной честной стали
Лег в ладонь легко, как прежде:
«Что ж, веди вперед, сестренка,
Ты вернула мне надежду!»

***

С неба в землю – стрелы злобы,
Зависть, ненависть, жестокость.
Душа полнится отравой,
Приближает время пропасть.

Вновь война грядет в закате,
Вновь зловеще реют стяги,
И опять не видно доли,
Кроме боли и отваги.

Мудрость может быть жестокой,
Храбрость – жалкою бравадой,
Воля – костью в чьей-то глотке,
А слова – смертельной раной.

Ромус с горечью взирает
На кровавое сраженье:
Нет в войне ни капли чести,
Только злость и разрушенье.

Слово Ромуса – погибель,
Плоть врагов рвут вспышки боли,
Город наполняет ужас,
Порожденье темной воли.

Рядом Карин наделяет
Воинов кипящей злостью,
И бросает их в атаку,
Как собак – вперед за костью.

И в безумственном порыве
Эльфы вновь идут на стены –
Льется кровь под Истермилем
На алтарь пустой победы.

Вот прорыв на правом фланге,
Враг поспешно отступает,
Ромус опустил забрало,
Меч в руках, терпенье тает.

«Брат, вперед! Ворвемся в замок,
Уничтожим Ишмаеля!
Слишком много нынче крови,
Слишком тяжко это бремя!»

Карин мрачно усмехнулся:
«Отомстим за униженье!
Я великой Тьмой поклялся,
Его смерть – мое отмщенье».

Братья двинулись к воротам,
Птицы с черным опереньем,
Привлеченные, слетелись
В скорой жертвы предвкушенье.

Но слегка взметнулись тени:
На пути у них явился
Траелин, пропавший братец.
Мрак вокруг зашевелился.

«Ромус, Карин, подождите!
Важные принес я вести:
Ишмаель бежит из замка,
Опасаясь вашей мести.

Торопитесь, есть возможность
Их убить в Туннеле Страха,
Зачарованною сталью
Перерезать всех из мрака.

Я создал там область тени,
Там глаза не видят света –
Если братья, вы со мною,
Не уйдет он от ответа!»

Ромус не поверил брату,
Просит Карина: «Не стоит!
В спину бить – не много чести,
Если хочет – пусть уходит».

Не послушал его Карин:
Черной злобы слишком много,
И душе ожесточенной
Не избрать пути иного.

***

Два клинка напились крови,
Смерти страшные объятья –
Ишмаель смертельно ранен,
А убийцы – его братья.

Боль в боку, враг скрыт во мраке,
Лишь на стенах пляшут тени,
Но меч сам в ладонь ложится
И летит навстречу цели.

Крик отчаянья Люсинды
Вздрогнуть Карина заставил –
В тот же миг в обитель мертвых
Ишмаель его отправил.

Меч из честной чистой стали
В шею лезвием вонзился,
Знак беды над полем брани
Черной птицей воплотился.

Закричала птица песню,
Звуки старой, злобной речи
Разлетелись, как осколки,
Над зарей кровавой сечи.

В страхе воины застыли:
Птица гибель предвещала,
Кашлем, карканьем и хрипом,
В Истермиле Смерть кричала.

Ишмаель все сразу понял,
Изменить судьбу не в силах,
Прошептал: «Беги, сестренка», –
И упал, сраженный в спину.

Траелин – его убийца,
Он безжалостной рукою
Разорвал чужую веру,
Разметал любовь и волю.

Прочь из мрака, из кошмара,
Слезы на ходу глотая,
Мчалась к выходу Люсинда,
Судьбу злую проклиная.

«Неужели я ошиблась,
Ничего нельзя исправить?
Неужели невозможно
Отступиться смерть заставить?»

А на небе черной птице
В бок ударил коршун серый,
И в объятиях смертельных
Оба рухнули на землю.

Ромус вздрогнул. Двое братьев
Смертный путь свой завершили,
И, предчувствуя несчастье,
Волки выли в Истермиле.

***

На вершине Черной башни,
Обдуваемый ветрами,
Саламель кричал заклятья,
Знаки гибели читая.

Пустота в душе – как бездна:
Для того, кто судьбы знает,
Жажда жить и неизбежность
На безумие толкают.

Зачерпнуть из страшной силы,
Преступить порог запрета –
Саламель в Воротах Ночи,
Вздумал требовать ответа.

Тучи солнце заслонили,
Среди бела дня стемнело,
Взоры эльфов обратились
На пылающее небо.

Танец Тьмы под небесами,
Грядет буря в Истермиле,
Только детям Талендила
Задержать ее по силе.

Алистен добрался первым,
Но смотрел, не приближаясь.
В феерии черных молний
Небо с Тьмой переплетались.

Следом Ромус на пегасе
На вершину прибыл в гневе,
Но попятился, увидев,
Очертанья Врат на небе.

Траелин из тени вышел,
Арбалет в руках сжимая,
Но застыл, как пораженный,
Танец Смерти наблюдая.

И увидела Люсинда
Три фигуры на вершине
Без движения, а рядом,
Тот, кто Смертью стал отныне.

«Помоги мне, горный ветер! –
Она громко закричала. –
Помоги спасти, что можно,
Помнишь, я пообещала!»

Тут могучий ветер нежно
Подхватил ее в объятья,
И понес вперед, на башню,
Где застыли ее братья.

Бездна Ночи за Вратами,
Открываются засовы,
Но бесстрашная Люсинда
Страха сбросила оковы.

Кинулась навстречу Смерти,
Закричала: «Стой! Не надо!
Ей не место в этом мире,
Сама Тьма тебе не рада!

Ты ошибся в предсказанье:
Кровь потомков Талендила
Не иссякнет, коль проснется
В нас совсем другая сила!

В твой расчет вкралась ошибка,
Мы не связаны судьбою!
Стой! Отец сегодня с нами,
Хочет говорить с тобою».

Взор, как сотканный из мрака,
На Люсинду обратился,
С руки в черном балахоне
Коготь к горлу устремился.

Но блеснула сталь во мраке –
Трое братьев рядом встали,
Их мечи навстречу Смерти
В быстром танце засверкали.

И еще одна фигура,
Зыбкий образ Талендила
В облаченье Тьмы и Света,
Путь для Смерти заступила.

Рука Смерти задрожала,
В замешательстве застыла.
Воплощенье Саламеля,
Бледным маревом поплыло.

«Уходи, ты здесь не волен!» –
Крик раздался Талендила,
И Абсу засомневался,
Сделав шаг назад, к обрыву.

Тьма накрыла Талендила
Образом Нинахакуду,
Зашептав: «Я не просила…
Убирайся прочь отсюда…»

Свет окутал Талендила,
Яростью Ниниба лика,
Прогремев: «Не смей их трогать!
Их судьба тебе закрыта!»

Злобный крик из горла Смерти
Вдруг сорвался до надрыва,
И попятилась фигура
В направлении обрыва.

В миг растаял образ жуткий:
С Саламеля Смерть слетела,
Бросилась к нему Люсинда –
Но тут брат сорвался в небо.

Тьма взирала на безумца:
Как летел безмолвно наземь,
Как измученное тело
Рухнуло на черный Камень.

Загорелось и остыло,
Обратилось горстью праха –
И тот час же в душах эльфов
Не осталось больше страха.

***

Внизу стихли звуки битвы,
Ярость покидала поле,
Оставляя злую память
И потерь жестоких горе.

Трое принцев и принцесса
Посмотрели друг на друга,
Молча протянули руки
В свете солнечного круга.

И раздался сверху голос,
Что тот час они узнали:
«Дети, верьте в вашу волю,
А не в грозные скрижали».

И знакомый с детства образ
Обнял ласково Люсинду:
«Твое сердце помогло мне
Обрести на время силу.

Я во многом ошибался,
Но что было – не исправить,
Будь собою, даже если,
Сердце биться перестанет.

Сохрани души величье,
Разных чувств переплетенье,
Да пребудут с тобой вера
И мое благословенье».

Образ растворился в небе,
Но колени преклонили
Трое принцев Истермиля,
Став вассалами отныне.

Клятву слышали все эльфы,
Клятву боги принимали:
На коленях трое братьев
В мире жить пообещали.

Поклялись сестре верны быть,
Обещание сдержали
И своим потомкам клятве
Быть достойным завещали

В том рассказ мой завершился,
Я поведал вам о боли,
О наследии и власти,
О любви и темной воле.

Каждый волен быть жестоким,
Каждый в праве стать добрее,
Но всегда есть в жизни выбор –
В это свято нужно верить!