Тишина

Каю.

Ранним утром, когда лунные тени еще отмечали тонкую грань ускользающей ночи, Здесь было тихо... Тишина, эта особая Тишина, плескалась сочной шубертовской симфонией, оседала на складках портьер трогательно-щемящей мелодией Брамса и вдруг срывалась и проносилась где-то рядом обрывком еще не растаявшей ночной серенады... И вдруг замирала... Ей, этой Тишине, тоже хотелось немножечко отдохнуть...

Она просыпалась первой, замечала Тишину, сложившую крылышки в ожидании рассвета, и осторожно спугивала ее с Его щеки легким поцелуем... Тишина шутливо пробиралась вместе с Его тонкими, не умеющими фальшивить пальцами куда-то в рыжеватые струнки ее волос, дышавшие еще не встревоженным ночным теплом, запутывалась там и снова замирала... А они слушали...

И потом, пока маршрутки отмеряли круги по умытым слезами поливальных машин площадям, пока в офисных чайниках торопливо булькала вода, и мобильники перебивали друг друга, пытаясь достучаться до заправленных под галстуки и брошки сердец, Им стоило только протянуть руки... И появлялась она, их маленькая и такая хрупкая Тишина...

Они спешили к ней уже перед закатом, зная, что она уже там, что пока они карабкались мимо в который раз остановившегося лифта по лабиринтам лестниц, она - уже забралась в их Здесь через почти незаметную щелку в окне... Она Ждала...

И когда суетливо и неосторожно звенели на кухне недомытые тарелки, и старый ящик срывался на истошные вопли, она вспархивала с плеча, грозясь, что вот, сейчас, еще минуту, еще мгновение - и она покинет их и уже никогда не вернется... Ей было больно...

И все же она была счастлива... В этом странном мире, куда ее послали, она нашла Его и Ее - тех, которые ее слышали... А иногда - даже видели... Куда же ей было улетать от них, таких трогательных и несуразных, милых и странных... Единственных...

И каждый вечер, складывая на мгновение тонко-прозрачные крылышки, Тишина дремотно улыбалась... И оставалась... навсегда...