Граф

                Граф
 
                I

Эти душные ночи и скучные дни
Вы считаете жизнью? Скажите мне, Граф,
если б Вы знали точно, что после, то шарф
Вы скрутил бы в форму петли? Не тяни-
те, прошу, может быть, Ваш ответ
даст надежду на то, чего в сущности нет.

Граф, Вы знаете, время - не стрелки часов.
Расстояние в час, чаще дольше, чем год.
Но когда этот ритм, этот пульс отпадёт
за ненужностью в жилах раскачивать кровь,
что Вы сможете мне рассказать о дальней-
ших скитаниях, о той тишине?

Граф, идите, проспитесь - Вам жить полчаса.
Я убью Вас за Ваше молчанье. Не верь-
те, что вдруг повезёт - Ваша смерть
неизбежна, как дань небесам.
Вы же сами сказали об этом вчера,
что плюёте на то, что начнётся с утра.

Это бред, это хуже - какой-то кошмар.
Мне всю ночь снилась вечность - не замкнутый круг.
Граф, тот свет - это запад, восток или юг?
Ну, ответьте ж, я требую, что это - дар?
Но тогда, что есть жизнь? Разреши –
те сомненья, Граф, шарф развяжи.

Граф, Вас нет, Вы довольны? Как Вам повезло.
Я Вас взял в собеседники от одино-
чества и потому, что уже так давно
меня мучает это. Не выбить стволом
пистолетным ни смысла, ни мысли, ни страх.
Да и ствол был мне нужен для рифмы в стихах.

                Июнь – 14 июля 1999



               



                I I

Вы откуда, Граф? Где родились? Голубых ли кровей?
Вскройте вены. Ни разу
я не видел, что б кровь была неба бледней,
правда, может, оно стало так безобразно
и привычно глазам
запрокинутым –  в них и гниёт отражение...
Не в озёрах утонем, умрём по часам,
всяк в свой срок: кто в тылу, кто в сражении.
На кларнете сыграет слепой музыкант
похоронный демарш государству, вселенной
и отправится спать, что б во сне глянуть, как
его музыке в такт ветр качался. Наверно
это будет красиво, слезливо, в серьёз...
И не то наша жизнь –  всё кривлянье, да враки...
В самый важный момент пробирает понос -
да простит мне словесность, что я произнёс
это слово, простите, Граф, дело в бумаге.
Чистый лист! – вот, что страшно: без края, без дна,
никаких ориентиров – поди, доберись же
до какой-нибудь цели, когда белизна
выедает глаза, и пространство не дышит.
Граф, что слышно? Как сердце? И так, вообще?
Что у нас за эпоха –  пороков барокко?!
Когда мне очень плохо, то хочется щей,
кислых щей со сметаной, с лучком и с укропом.
А когда одиноко ни кто не звонит,
не приходят, не пишут, не ждут, не скучают.
Всё короче, тоскливей осенние дни,
означает ли это конец – я не знаю.
Вечный дождь, вещий сон... Я приснился Вам, Граф.
И теперь в зазеркалье пустое пространство;
там меня больше нет… отражается  шкаф – 
царь всей мебели, он же – король постоянства.


                8 – 27 сентября 2000