Тихое лицо чертополоха

Там, где стигматы заката терзают плоть сумерек, - всё небо как неначатый стих Бога; - где тени отбросили наискосок свой мир; где дорога задумчива и меняется под ногами, становясь с каждым шагом длинней... Там.

С той стороны смерти пронёс я себя, тайком завернув в пальто (как часто служило оно мне после домом), туда же и веду - за руку. Горы с той стороны тумана, с той стороны дождей - ветер.

Там, где заканчиваются рельсы подвластного, - последняя станция всех трамваев, - я вышел однажды на окраине городов и встретил там, встретил... самый прекрасный цветок на свете - королеву осенних вёсен, венец луж и канав, плакальщицу чужих горестей - под забором.

Мегаполис приветствует ночь: я знаю это, он говорит со мной. Ещё одна комната есть в каждой квартире - потайная; ещё один провод идёт в стенах - он подобен нерву. Жильцы ничего не знают об этом, я же не хочу их тревожить. Горит настольная лампа (люблю приглушённый свет), медленно наполняется пепельница, и бумага оживает понемногу - уже после первых ста тысяч прикосновений карандаша. Прикуриваю от истлевшей... Мне не хотелось грустить.

Это был обычный день - знаете, со всеми связанными заботами и неприятностями, - в декабре, незадолго до праздников. Я углубился в парк и взошёл на пригорок. Была оттепель. Мне показалось, что это осень пришла сразу же после зимы, что закатное солнце взойдёт сейчас... И дул ветер. Я собрал странный букет - палую листву, прошлогодние травы и ломкие ветви. Ржавые жилы чертополоха заплёл в волосы сухостоя... Исцарапался весь - в метро взглядами.

Там, где долины изнежены словно женщина, знавшая только ласку своего хозяина; где по склонам дробящихся радуг струится дождь на лоно земли, никогда не причиняя холода; где заблудившиеся среди вершин облака ходят медленными стадами, и урожайные полосы колышутся волнами вплоть до самого горизонта под ветра ладонью, лёгкой, оберегающей; - там... дорога коварней, чем где либо. Когда-то и я спал в этих рощах нагим и без страха - омытый туманами, спелёнутый травами, - сквозь ветви и веки наблюдая за звёздами (складывались они в начертание сущего - зыбко, маняще, беспрестанно изменчиво...) - спал, положив скорпиона на сердце: ведь так ненадёжна бывает вера ночью А если я вдруг забывал, то знакомый цветок дарил мне улыбку с обочины - он в пути до сих пор.

Вспоминаю, как ребёнком рассматривал тень - этот тёмный контур себя на асфальте - и решил проверить, что произойдёт, если шагнуть в другую тень - отбрасываемую стеной здания... Там не оказалось светлого контура. Так я понял, что живу в иллюзорном мире.

С той стороны моей ладони вырезаны твои линии; с той стороны твоей - мои строчки. Разлука с той стороны сердца... Так надо.

Там, где за калиткой впервые кольнуло моё сердце... я не понимал тогда, почему этот куст - словно хрупкая девочка вся в крошечных ранах и разорванном платьице; мать с облегчением махала мне на прощанье рукой, соседи перешёптывались, вороны пророчили всё недоброе, а заря омывала всех разом, не задумываясь; - только одна провожала меня в путь: полуприкрыв глаза, протянув вверх сотню ладошек и кивая, кивая на ветру как безумная своей пламенеющей головой...

Тихое лицо чертополоха – указало мне на восход.