Хини Шеймас. Обнажение

SEAMUS HEANEY
(1939-)

EXPOSURE

It is December in Wicklow:
Alders dripping, birches
Inheriting the last light,
The ash tree cold to look at.

A comet that was lost
Should be visible at sunset,
Those million tons of light
Like a glimmer of haws and rose-hips,

And I sometimes see a falling star.
If I could come on meteorite!
Instead I walk through damp leaves,
Husks, the spent flukes of autumn,

Imagining a hero
On some muddy compound,
His gift like a slingstone
Whirled for the desperate.

How did I end up like this?
I often think of my friends'
Beautiful prismatic counselling
And the anvil brains of some who hate me

As I sit weighing and weighing
My responsible tristia.
For what? For the ear? For the people?
For what is said behind-backs?

Rain comes down through the alders,
Its low conductive voices
Mutter about let-downs and erosions
And yet each drop recalls

The diamond absolutes.
I am neither internee nor informer;
An inner migr, grown long-haired
And thoughtful; a wood-kerne

Escaped from the massacre,
Taking protective colouring
From bole and bark, feeling
Every wind that blows;

Who, blowing up these sparks
For their meagre heat, have missed
The once-in-a-lifetime portent,
The comet's pulsing rose.

1975

ШЕЙМУС ХИНИ
(1939-)

Из сборника «Север»
(1975)

6. ОБНАЖЕНИЕ

В Уиклоу – декабрь:
Каплет с веток ольхи, берёзы
Остатки света берут в наследство.
На ясень нельзя взглянуть без дрожи.

Затерянная комета
Различима должна быть в час заката.
Миллионы световых тонн
Мерцают, будто шиповничьи ягоды.

Вижу порой: катится вниз звезда –
Вот бы попасть на метеорит!
Но нет – бреду по влажной листве,
Шелухе, жухлым ошмёткам осени,

Воображая героя
На скользкой куче компоста:
Он дар свой, будто пращу,
Раскрутил в отчаянном броске.

Как я дошёл до этого?
Припоминаются дивно
Огранённые советы друзей
И железокованные лбы ненавистников,

Когда я молча взвешиваю
Мои выношенные tristia.
Для чего? Для чьего слуха? Для всех?
Для шепотка за спинами?

В гуще ольхи шуршит дождь:
Негромкое вкрадчивое бормотание
Отзывается срывами и распадом,
Но каждая капля напоминает

Бриллиантовый абсолют.
Я – не интернированный, не доносчик:
Внутренний эмигрант, густо обросший,
Впавший в задумчивость; лесной разбойник,

Скрывшийся от резни.
Защитная окраска помогает слиться
С корой и стволом, улавливать
Каждый порыв ветра.

Тот, кто тщился раздуть искры
Ради скудного жара и проморгал
Единственное за всю жизнь чудо –
Пульсирующую розу кометы.

Перевод Сергея Сухарева (1996)-
- Всемирное слово, 1998, № 10-11. С.29.