Мой вид похож на вид - Ратапуаля - Honore Daumier

Выпячивались к спящим звёздам фаллосы люпинов
Синих, дюжины бутончиков до когтя оголив,
И чашка глиняная под, а в ней червивая малина.
Натюрморт на лоне чёрности безудержно красив -
Картина на стене без рамочки из черепков кувшина.

Гибкий и ленивый реверанс стального канделябра
Гусеницей пьяной и мохнатой вьётся над столом.
Духи неродившихся детей, и визг кадавров
Прилипают к потолку с марающим теплом.

Прерываясь изредка многозначительным молчаньем
Старая пластинка вертится обратно, замедляя ход.
Плавится, бедняжка, деформируется, жгуче льёт,
Сахаром винил горящий, смольными слезами, на прощанье.

Я здесь – восседающий маркиз на впалом стуле,
Я в живот багрово - сладкий ром неутомимо лью.
- В форточку раскрытую ветра туман надули,
Переполнив влажной, льдистой сединою комнату мою. -

Морда потекла кленовым мёдом к подбородку,
Вид мой походил на вид «Ратапуаля» Honore Daumier,
Выпал глаз и покатиля к фиолетовой Вдове,
Жаждущей горячей слизью угостить иссушенную глотку.

Клод Моне, твои картины тоже тают, медленно стекая,
Перемазалось всё в липком, исказились все цвета,
Кажется, что виды impressionniste рая
И не изменились… как и было… всё тут на своих местах.

Жарко, знойно; внутренности варятся в своем сиропе…
Сфинктер губ обхватывает горлышко бутылки, я струю
Сок воспламеняющийся враз в свои желудочные топи…
Пухнет брюхо… лень вставать… мочусь в портки, на стул.

Чувствую – горячая вода стекает по моим отросткам,
Собирается в цыплячью лужу, тут же превращаясь в пар.
Мякоть век накрыла очи, вижу яркую и яростную горстку
Сумасшедших мошек… кажется, уснул, впивая адский жар.

Приоткрыл с трудом глаза, стакан мой пуст, пуста моя бутылка,
Стены и предметы в голове, как зуб о кариозный зуб,
Въелась в череп боль и заселилась где-то в области затылка.
Новые бутылки есть, и снова горлышко обхватывает сфинктер губ.