Das Mannlein mit einem spitzen Hut

Недалеко то время, когда станет понятным,
что литература, которая отказывается
братски шагать плечом к плечу с наукой
и философией, и убийственна и самоубийственна.
Charles Pierre Baudelaire


Принцесса необычно пахла и безвылазно шалила,
Разумия породистой девчушки домогается король.
Бессчётность платий, вкусные духи и розовое мыло…
На самом деле серая, отравленная мехом моль.

Как элегантна до корявого уродства и смешно нелепа,
«Хи-хи», - её кокетливый смешок, и без ума
Присутствующий люд на фоне розового крепа
По прихоти беспрекословной «Её Величества».

Грустит король, он стар, наследник не родится.
И ночь, ознаменующая смерть династии, близка.
желтушный крем серпа луны взбивает вереница
Морской волны, забвеньем род укрывших на века.

Вам это интересно? Мне, поверьте, ни толики,
Так лучше расскажу легенду о мудрейших. Тех,
Кто зрит незримое, читает огненные блики,
И презирает всех невежд, приметы, чопорность и мех.


Лачуга старика пропахла потной шерстью и проказой,
Рахитичные фазаны клювом вниз свисали с потолка,
Взъерошены бойцовым петухом, лишенным глаза…
Жалобные спазмы пламени под задом котелка.

Картофель, брюква в булькающей жиже, рвотной гуще,
Копоть осыпается пыльцой от завалившихся в трубу ветров.
Чарующий свистящий кашель бронхиальной астмы пуще
С каждым разом расцветал бутонами изысканных цветов.

Седалище целует складки ягодиц – костлявых, дряблых,
Хрящ свиной ноги прилип к лохмато - пенной бороде,
Он подпалил её в пяти меcтах. Он - образ жабы,
Спутанной сплетием ростков, в вонючей, гнилостной воде.

По вечерам он слушал камни, ветер, многовековое древо,
Видел души неживых и понимал безмолвие без слов,
(Вкопав свой зад в материю земли), под мокрые напевы,
Что сожрёт его ошметочную плоть в конце концов.

Таков самодостаточный мудрец, без славы и признанья,
Без словесных испражнений и ненужной суеты сует,
Исторгнут вечностью, в неё и канувший, достойнейший слиянья
С миром мёртвых солнц, восторженным парадом тысячи планет.


24.06.06