Когда мы творим невозможное...

Может, кто-то не может так
В неизвестность кидать слова.
А я могу. Я, наверно, враг,
Но всё ещё до сих пор жива.
И летят они, будто птицы,
И поют они в тишину.
Уготовано им разбиться
И оставить меня одну.
Но я привыкла уже к их смерти,
Хоть и плачу так часто ночами.
Но слезам вы моим не верьте:
Они для вас обернутся мечами.
Не умею не ранить бьющих,
Но могу не ответить совсем.
Я жива лишь в словах, поющих,
Как я с волками всё небо ем.
Грусть так, бывает, нахлынет,
Что нет силы и слов нет.
Но разве грусть мою душу отнимет?
Лишь оставит печальный след.
Не взойдет моё солнце снова,
Не растает мой снег весной.
Что от меня останется? Слово?
Иль пораженье в борьбе с тишиной?
Так и сгину на этом свете,
Неприметно разбившись о бренность.
И останется только ветер
Со словами, ушедшими в тленность.
Не поймут больше. Нет, не поймут.
Людям ведь всё равно ныне.
Они не смотрят, куда идут,
А дорога ведёт их к пустыне.
Я хотела бы им помочь…
Сжечь себя для кого-то во тьме.
Но что же делать, коль в душах ночь?
И сердца нет, чтоб сгорело в огне?
Повернуть бы их путь в бесконечность,
Чтобы время одуматься было…
Хитро жмурится звёздами млечность.
Небо обуглилось и застыло.
Ждут решения от меня,
Чтобы потом надо всем посмеяться.
Мудрые не тратят огня,
Сильные не желают драться.
Вот и приходится это делать мне.
Я слабей и глупей, чем боги.
И всё же на звёздном я полотне
Сама выбираю свои дороги.
Это свобода… Пустая и сложная.
Но почему-то она бесценная.
Когда мы творим невозможное,
Плачет от счастья Вселенная.
И не жалею я о словах,
Что сорвались – и разбились,
Потому что слова – это прах
Оков, что с меня свалились.
Кажется, что вот-вот полечу,
Что могу я всё-всё на свете!
Хорошо-то как! Но я не хочу
Так же страдать, как ветер.