Болезнь

Вянет лист. Проходит лето.
Иней серебрится.
Юнкер Шмидт из пистолета
Хочет застрелиться.
К. Прутков


Когда октябрь к нам на двор заглянет,
Как в книгах пишут, очень многих тянет –
Себе назло, потворствуя молве,
Приставить ствол к бездарной голове.

От этой жизни, тяжко-бесполезной,
Берёшь бессрочный отпуск по болезни...
Каталка, стены, тёмный коридор,
Больничный лист – как смертный приговор.

Хоть понаслышке, всё-таки знакомы
Любому эти вечные симптомы...
Кровать плывёт куда-то в никуда...
И липкий жар, и ртуть – под сорок два.

Всю жизнь железом нам врачуют раны
Знахарки, костоправы, шарлатаны:
Ты смерти просишь – им же всё одно –
Медвежья желчь, дурман и толокно.

...Дежурная от страха поседела:
У изголовья ночью Кто-то в белом
Во тьме стоял, склонившись надо мной –
И чью-то тень, позвав, увёл с собой.

А там, в окне, над озером тумана –
Антенны, стены, крыши, шпили, краны,
Над ними – облака, и серый свет,
И медленный, как капли крови, бред...

От этого осеннего недуга
Нас лечит первая декабрьская вьюга...
Весь мир казаться начинает мне
Палатою в больничной белизне.

...Но кто поверил, что недуг смертелен?
Ещё вчера прикованный к постели,
Держась за стену, пробует ходить...
И врач глазам не верит: «Будет жить!»

Мы сами всё ещё боимся верить...
Стеклянно замороженные двери,
Заснеженный пустой больничный двор,
Журналы, карты, книги, всякий вздор...

Зима идёт неделя за неделей:
Мы выжили, похоже, в самом деле.
И – «С возвращением!» – приветствует меня
Людская суета в разгаре дня.

Как много надо вспомнить и проверить!
Знакомый тротуар шагами мерить...
Всё те же тополя в густом снегу,
Застывшие, как будто на бегу.

Но всё ж – бывает грустно временами,
И на груди болтается на память
Не крест нательный – пуля на шнурке –
Та, что должна была сидеть в виске.