Откуда - то из недр чадящих помоев

Явь не так жестока, как один мой сон,
В котором я почувствовал настоящее
Отчаянье и безысходность.

«Марта!...Марта!!»

Сгнившие до корня зубы, будто бы угля объелся,
Грязное лицо, он словно залезал в каминную трубу.
Одежда? Потные отрепья обволакивают тельце,
Смрадный и истлевший, желтый тюль носить ему.

Если выжить хочешь, то держаться стаи
Схожих мерзких, выгнивших волков,
Ковылять по улицам, нечестно забирая
С маленьких повозок теплые куски хлебов.

Не детство, а невольный, маргинальный статус вора,
Кошек здесь жестоко бьют за малый рост.
Пинает, за хвосты таскает чад буржуйских свора,
Жирные, неповоротливые детки… Кость!

Мозговая кость, о, чудная находка… сытность соков!
Пшли, четвероногие отродья, пшли отсюда вон!
Суки скалятся, рычат и дыбят шерсть высоко.
Что? Пугаете? Ничуть! Пугайте, мрази, скоп ворон.

По подвалам влажным отсыпаться осторожно
В шебаршащейся компании заразных крыс,
Вонь впивая внутрелегочно и внутрекожно,
По утру буржуя растерзать – уродлив, тучен, лыс.

А друг в друга брызгать грязью, вот забава!
И веселье камнем в глаз кому-нибудь попасть,
Или своему, или кому-нибудь высоких нравов.
Как звенит разбитое стекло… блаженно всласть!

Бой со смехом за ночлег с пропитым до лилового бродягой,
Войны насмерть, если их толпа сопротивления, потом в крови
Спать в симфониях крыл комаров и мух, упившись кислой брагой.
Сновиденья их страшней зловещей яви и кошмарней, чем мои.

Потерянное детство.
Он за жизнь эгоистично бился,
И потоком в голове бурлят слова –
«Ах, зачем же я на свет появился,
Ах, зачем меня мать родила».