Том

Том спросил меня:
- Робби, что ты, в конце концов, собираешься делать со своей непонятной страшной и почти безумной идеей обладания миром. Как же она так просто живет и развивается в тебе, чем ты ее таким подкармливаешь?
- Ничего особенного Том, - сказал я, в чем не был совершенно уверен, переезжая взглядом с набравшего силу камина на огромный дубовый стол, накрытый по всем канонам аристократического светского приема.
- Ничего особенного не произойдет до тех пор, пока я не выдам на ваш строгий суд главный базис моих исследовательских работ.
 – Никаких догадок прежде Томас, я умоляю!
- Ну, что же, подождем до начала конгресса великой статистики, - увернулся Том.
В голове шумела листва от прекраснейшего шотландского виски.
- Прошу наполнить бокалы, - сухо произнес Томас, - давайте отведаем вот этот изумительные ежевиковый ликер.
Ликер оказался на совесть изумительным, с прекрасным терпким вкусом и абсолютно не переслащенным.
Больше за ужином я не услышал от тома никаких нареканий в мой адрес. Все прошло гладко и без лишних наваждений. Сэр Крэсби и сэр Мэтью весь вечер вели оспоренную беседу на тему выживания в современном легитимном обществе, и несли прочую чушь, например пойманного в Крастнерских лесополосах тюремных беглецов. Из их уст пыжилась лестная речь, одобряющая установленный законом порядок, кричащая браво на все стороны этого озлобленного мира. Пора задать тон настроению, окрасить его в цвет нашей исторической крови. Остальные члены сообщества то вступали в дискуссию, то по независящим от них причинам были вынуждены держать язык за зубами.
Незаметно опустился вечер и за круглым, как яйцо окном, в свете тусклых отблесков свечей виднелись лишь ветви от тенистых деревьев, резво бьющие по стеклу. Приближалась непогода.
На привычный бренди с сигарами я не остался. Слуга Бродчер проводил меня в гостиную и, не заставив себя долго ждать, подал мне цилиндр и плащ. Входная дверь была очень массивной, благородный дуб, серебряные наличники, натертые до ослепительного блеска, несмотря на свой внушительный вид, открывалась неистово легко.
- Удачной охоты, сэр, - прошептал Бродчер. И скрылся за висевшим над входом фонарем, предварительно передав мне раскрытый зонт. Дождь уже успел создать на дорожке из красного грунта мелкие лужицы.
Пройдя шестьсот ярдов по мокрому насту, я оказался у старинной ограды. Она была высокой и казалась неприступной защитницей поместья великого сэра Томаса Гландерхолла.
Подойдя практически вплотную к небольшому экрану, прикопленному к столбику у ворот, я ощутил луч, прошедший по моему правому веку. Это была система распознавания внутренней сетчатки глаза. Красная лампочка в приборе сменилась на зеленую, раздался резкий стук открывающегося электронного замка.
Вокруг стоял темный хвойный лес. Территория частных владений Гландерхоллов была опоясана несколькими десятками акров леса с севера-востока и тянулась до такой же части нетронутой земли с заливными лугами на юго-западе. Неширокая однополосная дорога отходила от ворот и извивалась вдоль чугунной ограды несколько сотен ярдов, пока вовсе не исчезала за поворотом, углубляясь в лесную чащу. Выезд из поместья занимал около получаса напрямик.
Я вынул ключи от камаро. Обернулся на секунды и мой взгляд задержался на еле заметном силуэте замка первой половины восемнадцатого века, казавшемся крохотным на фоне почти черного неба. В боковом кармане я нащупал маленькую плоскую кнопку. Нажав ее и немного подернув подкладку плаща, двумя пальцами я оказался в потайном кармане. Через мгновенье я держал в руках миниатюрное электронное устройство, что было сродни мобильному телефону, но без дисплея и нужных для набора номера клавиш с цифрами. Сбоку виднелся лишь небольшой переключатель в виде ромба. На лбу выскочил еле заметный прохладный пот.
Бывает так, что отношения людей, прямо противоположных по характеру, связывает какая-то невидимая, слабая тонкая нить. Сила этой нити ничтожна и даже дуновения ветра слишком много для того, чтобы она была разорвана безвозвратно. И какой может быть результат, какая может быть работа проведена между коалицией в течение значительного промежутка времени. Все может в один замечательный день, ну или ночь, неважно, закончится ничем, так и не успев окрепнуть, превратившись в толстый стальной трос из пустышки. Разница людей во взглядах. Может быть это заложено, забито как порох в винтовочный патрон, чтобы один раз ударить по капсюлю, выстрелить и не промахнуться, метнуть точно в цель и наповал.
Раздался сильнейший взрыв. Крышу разрывало миллионом огненных шаров, и она поднялась над замком. Огромное зарево повисло над Крастнерским лесом. Из окон замка вздымались страшные языки пламени. Тело холодело на глазах, несмотря на прилив душного воздуха. В воздухе пахло удушливой гарью. Было видно, как огонь перебирается на стоящие неподалеку от замка экзотические деревья. Еще немного и он переберется на кроны начинавшегося лесного массива. Послышался еще один взрыв, но более слабый. На этот раз были видны вспышки со стороны винного погреба и хозяйственных блоков.
Времени оставалась мало. Еще немного, и выезд из поместья будет перекрыт подобравшимся к лесу сильнейшим пожаром. Я сел в машину и вставил ключ в замок зажигания. Машина молчала как фонарный столб, не подавая признаков жизни. Вторая попытка завести двигатель, и к счастью он заурчал всеми двенадцатью цилиндрами. Щелкнула первая передача бесшумной автоматической коробки.
Сверкнула еще одна вспышка, в небо стремительно взлетел капот серебристого камаро. Сама машина подпрыгнула на полтора ярда в воздух и рухнула о землю грудой искореженного металла. Через две минуты все было кончено.
Растревоженное утро заволокло сильным густым туманом. В пригороде Хемстеда и окружающих его поместьях это отнюдь не редкость и является их неотъемлемой частью. Среди воя полицейских сирен, суеты людей в форме и вкрадчивого едкого тумана, растелившегося, словно бесконечное пуховое одеяло, можно было заметить две тоненьких черных струйки дыма поднимающихся из глубины леса.