Наволочки

Войною искалечена судьба...
И жизнь по Марксу: всё борьба, борьба...
 ***
Жизнь моя -- сплошная обида:
В сорок перво. военном году,
Получив "диплом" инвалида,
Я упрямо, у всех на виду,
Побеждая беду, иду!
Да ещё за собою веду тех, кому труднее, чем мне, создав для них, ветеранов инвалидов всех войн, в которых вынуждены были участвовать советские люди,которые приняли на себя трагедию Чернобыля, которые попали в инвалиды на трудовом фронте, которые родились инвалидами...Вот их я поддерживаю публикациями их стихов, прозы и просто писем в созданном мною журнале "надежда".
 ***
 Ольга Янченко. НАВОЛОЧКИ (из автобиографической повести "надежда").

Итак, выпав беспомощным мешком из кузова той злополучной полуторки, я получила травму позвоночника, но, как потом выяснилось, мне повезло – спинной мозг его не был задет и я сохранила способность передвигаться.
 ***
И вот мы уже опять идём. Мой невоеннообязанный, как тогда говорили, белобилетник папа (он не видел на один глаз) вёл нас тайными тропами по лесам, болотам по драгоценной теперь карте БССР и компасу. С ними вот совсем недавно мы втроём весело ходили по грибы…Но это было ещё…до войны.

Неожиданно мы вышли на небольшую поляну, ярко освещённую солнцем. На ней, как цыганский табор, кучками сидели, лежали женщины и дети.
Папа, словно забыв об осторожности, шагнул из - за кустов и, не успев сообразить, что тут происходит, рванулся обратно…Но было уже поздно. Нас заметили.

Эй, Янченко! Георгий Захарович! Жив? Мы слышали, как вас там, на шоссе немец поливал из пулемёта… Похоже, Захарыч, война это настоящая…А?
– Да, Семёнович, очень похоже…А ты тут как?
Тот не ответив, шагнул в кусты.

Мне же приспичило «по - маленькому». Я зашла за кустики, успев шепнуть маме: – На минуточку…

Присесть мне не удалось. Что-то молнией ударило в поясницу. Я словно оглохла, ослепла. Очнувшись, огляделась. За кустами на противоположной стороне полянки только что говоривший с папой Семёныч старательно расстилал на траве…наволочки!
 Они лежали таким правильным конвертиком, что я, забыв про осторожность, рванулась к папе:

– Ой, а там Семёнович наволочки сушит! – торопилась я обвестить всех про эту небывалую стирку.

 А над нами уже кружили немецкие самолёты. Задрав головы к небу, не успев ничего сообразить, женщины и дети падали , срезанные пулемётными очередями.
 Сначала никто даже не кричал. Вопли и стоны донеслись до меня уже потом, когда я, обезумев от страха и боли в спине, ползла по дну неглубокой речушки, хватая сухим ртом мутную воду, захлёбываясь слезами. Белые наволочки огромными пятнами плыли у меня перед глазами.

 То теряя сознание, то на мгновения приходя в себя, я ползла по дну речки, не зная, что делать. Самое страшное было потеряться от мамы и папы.

 И только через много - много лет, рассматривая папины Грамоты от Наркомата СССР за безупречную его работу в борьбе за Победу, вспоминая те ужасные дни июня 1941 года, я узнала, что рядом с той полянкой, где расселись беженцы, была автомобильная воинская часть. Огромные цистерны бензина взрывались, раздирая на куски всё вокруг…

 А конвертик из наволочек на той соседней полянке для немецких самолётов разложил наш бывший механик из Жодино ловкий Семёнович…

 Папа клял себя за недогадливость: – И кто мог подумать! А ведь я считал его порядочным человеком! Вот тебе и наволочки…
 ***