Имя из девяти букв от которого в горле ком

Утро. Двор сталинского в самом центре Москвы. Сидя верхом на своих разноцветных чемоданах они уже одной парой ног в Женеве, но такси все еще нет. Я давно забыл об ознобе, меня не задевает ветер, бьющий сквозь десятиметровую арку, я больше не могу курить. И не хочу думать. Думать просто невыносимо... «Ты будешь слать мне почтовых голубей?» - «А их надо рисовать?» - «Нет, но ты рисуй..». В ее глазах ни одного ответа, а мои меня выдают. Чувствую себя кретином. Целую ее. Отпускаю. Вот и закончилось.

А ведь всего 96 часов назад я встречал их на этом же самом месте. Взял один из чемоданов (вроде бы черный) и мы направились к пятому подъезду, чтобы подняться на седьмой этаж в сто первую квартиру, где нам предстояло провести 4 дня, в последствие ставших для меня сказкой, которую мне захочется рассказать своим детям.

Для меня очень важны детали. Я запоминаю их с катастрофической точностью и не могу без них жить т.к. моя жизнь складывается именно из них. Мой мир – это мир мелочей, случайных взглядов, ненароком брошенных слов и звуков доносящихся из приоткрытых окон. Он пронизан чувственностью, он разбивается барабанными дробями под теплой одеждой, плавится в лучах весеннего солнца и я готов подарить его тебе, не требуя взамен ничего. Ничего кроме ударов твоего сердца. Иначе – невозможно.

«Вы что уже собираетесь пить??» - «Нуда, а чего ждать то?» - «Ну просто вы же только приехали…» - «Ты с нами?» - «С вами…» Шотландская микстура обволакивает стенки желудка, Минздрав с бумажных коробочек предупреждает о вреде курения. Звонок в дверь. Потом еще один. И еще. Любимые лица на пороге. Любопытные взгляды изучающие скромное убранство нашего временного жилья.
Я увожу ее с кухни, где в пятилитровой кастрюле готовится смех и веду в синюю комнату, чтобы вручить подарок. Она читает его сидя слева от меня и дочитав до конца, падает на кровать. В ее глазах все также, никаких ответов. В ее глазах именно то, чего я ждал, благодарность, пленочка слез и снова благодарность. «Спасибо, спасибо, спасибо».
Я всматриваюсь в них и не понимаю, толи все просто до безумия, толи до маразма сложно. И я бы перекрасился в рыжий, чтоб каждый раз утром вспоминать о ней, подходя к зеркалу, но не буду. Это безумие. Я никогда еще не был так счастлив от обладания каким-то человеком. Я обнимаю ее, прижимаюсь к ней, зарываюсь в ее волосы и целую. Целую пока поцелуи не переходят в секс, от которого кружится голова, и после которого она засыпает на моей груди, а я еще долго любуюсь ей, потому что ей невозможно не любоваться. Я смотрю на нее и понимаю, что, вряд ли я еще когда – либо в жизни встречу человечка ярче и необычнее ее. В голове метеоритным дождем проносятся противоречивые мысли и я закрываю глаза в страхе, что, наверное, буду скучать по ней, ведь с закрытыми глазами я не смогу ее видеть.

Седые полоски света сыплются из-за занавесок. Рыжие локоны волос раскиданы по подушкам. Прошло уже два с половиной часа. Я разговариваю с ней во сне. Во сне хотя бы объяснимо ее молчание и это вполне меня устраивает. Меня пугают мысли об их отъезде, но я не думаю об этом. Думать просто невыносимо. Удаляюсь на кухню, где продолжает вариться смех. Взъерошенные бессонными ночами и абсолютно сумасшедшие, Максим и Мультик в истерике обсуждают одну и туже не здоровую тему. Руки тянуться к холодильнику, чтобы достать очередную банку рэдбула, задница приземляется на скамейку. Что ей нужно от меня? Чего она ждет? Чего хочет? Ей сняться самолеты и туфли 39ого размера, сниться мой голос зовущий на какую-то улицу, а я не могу удержаться от улыбки видя как она коверкает слова и бьет со злости телефон о бетонную стенку в надежде, что он начнет лучше работать. Я бы хотел связать жизнь с такой как она и каждый день поражаться ее контрасту, ее природному дару быть не такой как все, естественно шикарной, неожиданно простой и сентиментальной, недоступной и каменной сейчас, страстной и дикой через полчаса. Я бы хотел будить ее по утрам поцелуями и делать подарки, хотел бы говорить ей приятное и не получать благодарности, хотел бы жить догадками и интригой постоянных недосказанностей, постоянных открытий, удивления. Меня влечет ее недосягаемость. Впечатляет равнодушие. Я радуюсь тому, что не могу заполучить ее как остальных. Не могу хотя бы потому, что это физически нереально. Мне грустно и хорошо, я вдохновлен и подавлен, все сразу. Я наслаждаюсь тем, что меня убивает, я получаю удовольствие от того, что чувствую хотя бы что-то.

И вот присоединившись к нам, забравшись на деревянный диван прямо с ногами, своим невинным личиком и будто бы ничего не понимающими глазками она не подает мне абсолютно никаких знаков. Уставившись в одну точку она находится глубоко в себе и в ее губах тлеет сигарета, наполняя помещение дымом моих постоянных сомнений. Такая красивая, даже спросони, даже без косметики, даже когда у тебя похмелье или когда ты плачешь, и по твоим ресничкам капает туш разбавленная солью. Я не влюблен. Я не могу себе этого позвонить. Но сдерживаюсь с трудом. Я наливаю тебе чай с молоком и сажусь рядом. Мне хочется целовать тебя. Мне срочно нужен суперклей чтобы приклеить тебя к себе так чтобы ни одна сила не смогла разлепить нас. Но она не из тех кого клеют. Вскакивает со скамейки и бежит в комнату, ложиться на кровать и болтает по телефону. С кем? О чем? Какого черта вообще? Мне лучше не задавать вопросов. Я не хочу и хочу знать ответы на них. Не хочу и хочу. Я растерян. Расстрелян. Рассыпался на кусочки. Где моя самоуверенность, ведь еще неделю назад я мог оставаться равнодушным к человеку даже вовремя секса и уже через час занимать им с другой. А сейчас меня задевает каждый ее жест. Она играет со мной? Играет с собой? Играет с жизнью. А та с ней. И это устраивает их обеих. Мое авто теряет управление, за рулем женщина и в ее руках зеркало и карандаш для губ. Она несется по встречке и на ста пятидесяти срывается с обрыва. В Москве нет обрывов? Я тоже так думал.

«Поворачивайте тут!» «Да нет, нам дальше!» «Да я же говорю там надо было, Стас! Как ты проехать то хочешь?» «Ну там дальше я помню был поворот и мы выедем через дворы прямо к клубу!» «Ну едем». Едем. Упираемся в тупик. Разворачиваемся, едем обратно. Заходим в клуб. Раздеваемся. Здороваемся. Все мимо, мои мысли заняты другим. Они вывернуты наизнанку ее разворотами, ее внутренним миром, который закрыт для меня на молнию, ее переменчивостью, своенравием, скандальным сочетанием несочетаемого. Я не слышу музыки, я не вижу друзей, я уже пьян давно, но трезвый будто и не пил вовсе. Пью еще, больше, больше. Зачем? Постоянные вопросы и все также никаких ответов в глазах. Кто ты чтобы ставить капканы перед моим носом? Кто я чтобы наступать в них, хотя прекрасно знаю, где и как их можно обойти? Я допускаю ошибки. Непозволительные и детские. Грубые и банальные. Борьба внутренних голосов рвется наружу матерщиной. Извини. Это сильнее меня. Я не могу переступить через себя и дать тебе уйти. Я зависим от твоей сумасшедшей динамики. Я начинаю понимать, почему люди становятся наркоманами.

Мы возвращаемся домой уже почти незнакомыми друг другу людьми. Ты сидишь, уткнувшись лицом в окно, за которым мелькают десятки разноцветных фонариков. Я курирую движение автомобиля, давая водителю необходимые подсказки. Мы даже не говорим с тобой. Едем молча. Доезжаем молча. Молча заходим домой и на губах читается лишь «тссс». Ты не привыкла говорить попусту, когда все уже итак сказано.

Странная. Непонятная мне. Суеверная и по женскому нелогичная. Ма, ты как будто бы свалилась из прошлого ко мне. Из какой- то волшебной истории с высокими башнями и кровожадными драконами. Тебе бы быть королевой в Ирландии. На изумрудном троне в медно-рубиновой окантовке. В пышном ярко салатовом платье с красными подвязками. Перебирать в руках лепестки четырехлистного клевера, бесчувственно отдавать приказы и пускать мыльные пузыри в глаза прислужливой свиты. Вести войны невидимым оружием своего шарма и очарования, защищаться женственностью и покорять изяществом. 1 – 0. В этой войне ты превзошла меня в стратегии, поздравляю. Ты нанесла точечные удары. Раздела и взяла в плен.

Я открываю заново самого себя. Я ставлю новые планки, нахожу новые горизонты, новые идеалы. Внезапно и навсегда. Надолго и безвозвратно. Просыпаюсь, протираю глаза и выхожу на улицу. Стрелки начерченные мелом на пыльном асфальте зовут меня куда-то за собой. Переползают с асфальта на стены, ведут через туннели, дворы и скверы обнесенные чугунными изгородями. Они ведут меня куда-то где я никогда не был, не смотря на то что, оно находилось совсем рядом, почти перед носом. Они манят меня изящным движением ее указательного пальца и я будто бы даже слышу ее шепот, гипнотически одурманивающий, такой тихий и нежный, что к нему хочется прислушиваться все сильнее. И вот передо мной огромные полу размытые временем ступени из грубого камня. Корни неизвестных науке деревьев переплетающиеся друг с другом путаются под ногами. Я поднимаюсь вверх ослепленный ярким и манящим к себе светом и кажется, что этот свет таит в себе ответы на все вопросы, содержит разгадки всех тайн. В метре от моего лица хлопая серыми крыльями, пролетает голубь и через секунду исчезает в этом странном сияние, за границей которого в пене и страсти рождается новая жизнь.


Вечер. Двор сталинского в самом центре Москвы. В пятидесяти метрах от меня два женских силуэтика тянут за собой чемоданы, направляясь в мою сторону. Я следую им на встречу. Расстояние 25 метров. 14 метров. 10. И вот я уже вижу ее глаза, смотрящие как всегда куда-то в сторону. Расстояние 40 см. Я не говорю ей привет. Ведь мы даже не прощались. Я беру один из чемоданов (вроде бы черный) и…

Все снова начинается. Жди ответного, Ма…