Дождь на Страстную Пятницу

Говоря о дожде, случайна ль
вода? Здесь вода не нужна,
не важна: намокшие люди,
намокшие спины, потоки
ребристой воды и машин, –
умный армянин переходит улицу
на перекрестке пяти дорог,
как всегда, нарушая движенье,
где вода поднимается выше колен,
щепа в водовороте не ведет себя так
отчаянно, но зато сколько горечи,
сколько обиды на лице армянина
написано, – промокшие брюки,
попавшие за ворот капли,
попавшие в рот и глаза
брызги от луж; серость
дождевой материи, серость
воды опрокинута в душу, –
здесь вода не существенна,
существенен дождь
хлещущий, лечущий от сухоты,
мечущий стрелы и блеющий
на всех языках, на всех поворотах,
деющий и шелестящий,
мнящий, мнущийся, мнущий
кущи городской заставы.
Дощщ, именно дощщ
наводит тень, наводит такую
тень, что не по себе,
иль это мнится, поскольку дощщ
мечит, маячит, шипит,
колесит, опять мельтешит
на перекрестках, где стерты
сфетофоров глаза.
Что с того, что промок –
это вода, высохнет, высушит
солнце и время. А дождь,
переполняющий город,
улицы, тротуары, деревья,
бьющий по мостовым, по асфальту,
по спинам, не проникающий внутрь,
льющийся по лицу, за шею,
словно сам ты скопленье пространства,
черепок, осколок, ребро
и бережешь пустоту за пазухой,
превращаясь в углы, тротуары,
по которым стекает вода,
а увлажненный взгляд как клинок.