Аглаин плач. Поэма

Прежде чем Вы, уважаемый Читатель, приступите к прочтению сей парадоксально-деревенской поэмы, наш поэтический квадрат села Дураково со всей ответственностью заявляет Вам, что не несёт никакой ответственности за некоторое совпадение в ней имён, фамилий, кличек, вещей и судеб. Вот, например, чубаксами у нас на селе называют лисиц и лисов за их неприкрытое вероломство, хитрость и живучесть. Вольфычами у нас кличут волков ещё со времён немецкой оккупации (вольф - волк). Немцев называют почему-то немцАми с ударением на 2-м слоге. Единственный бык в селе прозывается Зюганом за свою напористость и великую способность к воспроизводству. Пса крестьянка Аглая окрестила Гайдаром за то, что он, чуть куда на дело (за грибами-ягодами али куда ещё), всегда шагает впереди, но, увы, ни грибов, ни ягод не находит, ибо не тому обучали. Собчаками у нас в деревне называют кобелей в целом. Тут обижаться нечего. Да и г-н Собчак на Сене в Париже не был в то время. Это наше авторское пророчество или прорыв в будущее. Сосковцами кличут у нас молоденьких телят и тёлочек. Сельсовет у нас ещё с дореволюционных времён называют Думой. В ней регулярно происходят очень странные и мистические дела. После шумных разборок и драк со срыванием крестов и выдиранием волос, с водно-минеральными процедурами и неумелым мордобитием, некоторые сельские фракционеры покидают сходку, с грохотом захлопывая за собой дверь. На ней так и написано: "Дверь для показательно-громкого захлопывания". Потом они строем обходят сельсовет с заходом в ближайшую лавку и рассыпчатой, чуть качающейся толпой возвращаются на сходку через заднюю дверь. Она так и называется: "Дверь для тихого заднего прохода". Ну, вот и всё вроде (уф-ф). Трудна проза для пиитов-паломников, бредущих на Парнас! Приятного сн...(тьфу!) чтения Вам, уважаемый Читатель.

За сим и остаёмся,
Поэтический квадрат села Дураково.
 


Нелегко на деревне Аглае,
разменяла последний свой бакс.
То кобель её с сена облает,
то в курятник залезет чубакс.

Ночью вольфыч вдруг зычно завоет,
гневно селезень крякнет в ответ...
Тяжело жить Аглае вдовою:
провести в избу некому свет.

Бык Зюган сочно хрумкает сено,
пес Гайдар в будке цепью бренчит.
Уж давно за село солнце село,
да и сгинуло где-то в ночи.

На веревке - застиранный лифшик,
крики лебедя самок зовут.
Хасбулат вдруг заржал, глаз наливши,
боров Борька захрюкал в хлеву.

"Хакамазда" надрывно взревела
и умчалась под уханье сов.
Вверх по Волге на горьковских вело
Выдвигается рота немцОв.

Тишина. Тянет тленом с кладбища.
Веет с речки предутренний бриз.
Дед Джохар в своей лодке без днища
уплывает в последний круиз.

По весне возвращаются пули
из Чечни к куликам и грачам.
Ночью в омуте рыбки бурбулят
да береза шуршит по ночам.

Зеленеет джихад у дороги,
что-то шепчет тростинке камыш.
Кот Радуй придушил на пороге
боевую пехотную мышь.

Ох, как тошно от чечневой каши!
Иль тошнит от другого чего...?
Да вдова непорочная Глаша
не ждала и не ждет никого.

Чу, явленье спасителя массам...
Просто яблоку негде упасть.
Нам от яблок и так нету спасу,
нам без мяса б совсем не пропасть.

Да не пала б моя коровенка...
Плохо, нету в хозяйстве овец.
На лужку щиплет травку Буренка,
а к Буренке приник сосковец.

Переменчива долюшка злая:
Вдруг зимою задует южак...
Зазевалась намедни Аглая,
глядь, в печи пригорает коржак.

Хоть кричи! Не везёт нашей Глане:
то на пень налетит, то - на сук.
Остудить коржак вынесла к бане,
глядь, уж с ним убегает барсук.

Дума думает думу на думке,
Починок починяет бюджет.
По тусовкам тузы-недоумки
сеют баксы в крутом кураже.

Раcстриптизились русские дали:
рай для глаз, широта для души.
Говорят, нынче к Думе пригнали
три вагона отменной лапши.

Лезь хоть в петлю... Все было бы проще,
но привиделся вещий ей сон:
как в дубовой задумчивой роще
кушал желудь бурятский бизон.

Чай пила утром, соображая:
может, будет все, как у людей?
Может, ждать на селе урожая ...
Не пшеницы, так хоть желудей.

А еще говорят, будто в Думе
вдруг источник нарзана забил.
Однозначно - к нам вместо Батуми
омываться приедет друг Билл.

Нету счастья в селе Дуракове:
ни покрышки, ни крыши, ни дна.
Хоть на лоб всем прибей по подкове,
всё равно невезуха одна!

Помогли б ей небесные силы!
Да найдут ли в такой-то глуши?
У могил митингуют ванпилы
и, как зомби, в пивных - баркаши.

Не слышны на селе девок спевки,
и уходит картофель в ботву.
Разбрелись по панелям все девки,
а парней всех призвали в братву.

Нет калашника трелей красивей...
Даже падают, бля, тополя.
Новый блок "Наша крыша - Россия"
на разборку выходит в поля.

На поля завезли много куч мы,
и лукаш в огороде пророс.
И ни ям не боимся, ни круч мы!
У нас нынче в мозгу - опорос.

И живут в Дураково не праздно...
Ан не выбраться все ж из дерьма.
У них радость всегда от маразма,
у них горе всегда от ума.

Лезут в воду, не ведая броду,
задирая подолы хламид.
Если б каждой семье по мавроду,
жили б нынче среди пирамид.

Фараонов у них - свои своры,
да охотников в мумии нет.
Вот и мент Алитет идет в воры,
привлекаемый звоном монет.

Над селом пролетел птеродактиль
и присел на развесистый хрен.
Деревенский поэт слился в акте
с местной музой, рожая рефрен.

Как милы мне Руси парадоксы...
Всё ж не лаптем хлебаем мы щи!
За бугром в январе цветут флоксы,
а у нас замёрз негр-ямщик.*


Село Дураково
20 марта 1998 г.

___________________________
*Ей-богу, не ждали и не ведали,
что где-то через неделю снимут Черномырдина.