сиюминутки

СИЮМИНУТКИ:


* * *

: ткань дня


рубль завышен. бог уменьшен.
в розги сутки завиты.
и себе же сотни женщин
дарят вечером цветы,
веруя, что вышлет стих им
жиголо прожженный про
удивительное с тихим-
тихим поездом метро…
 2004




* * *

: at first


новую надев сорочку,
с опозданьем небольшим
растянулось утро в строчку
торопящихся машин.

и обрушился на сонных,
покидающих кровать
обывателей подсолнух:
«документы, вашу мать!..»

красной книжкой самиздата
вылезли из-под шарфа
фио, фото, подпись, дата,
место, пятая графа.

и металлопластик скалит
полицейский в полный рост.
не хохочет, не чихает,
а бубнит: «at first...at first...»
 2005




* * *

: запасные аэродромы


над де голлем или хитроу
месяц срезан. кочет сбит.
в новой сотне миллилитров
будет обнаружен спирт.

будет встречный опечален.
каждый. будет мокр настил.
переулок будет лялин.
город помнил. но забыл.
 2004




* * *

: мимолетнее


вот осенняя обложка
сухолиственную рать
мельхиоровая ложка
умудряется собрать
вечер форм упругих форум
вставлена в окно ольха
начинается с фарфором
поединок кипятка
заварное время стерто
втянута в шитье рука
отвлекает муху с торта
личный угол паука
под иконою лампада
фото и календари
на стене молчи не надо
ничего не говори
против силы против воли
против пешки и ладьи
одевайся в баумволле
и на север выходи
отворяй калитку шире
за бесценок с молотка
скоро привезут большие
проливные облака
 2005




* * *

: окна на последний перекресток


передернувши затвор, от
триколора, медля, вброд
выбирает поворот
покидающая город
иномарка (привод задний?),
купленная задарма.
а за ней - пора терзаний
под названием зима.
и еще одна деталька:
каждый вылепленный шрам
по асфальтовым шнурам
засыпают горсти талька.
(а меха шмелей меж рам
подвигает по утрам
грузовая тарантайка…)
 2004




* * *

: читая федор-михалыча


коли белая пороша
в подворотню заведет –
там илюша и алеша
дула вкладывают в рот.

колыбельная ужалит -
хлоп да хлоп - да самовар
ранним часом отражает
негодующее «кар-р».
 2004




* * *

: дедское


вечер инеем укрылся.
«спать пора!..» – диктует кзот.
туча с жадностью, как крыса,
красно солнышко грызет.
глади донца у колодца
зрелый искус разрешен –
сексуально уколоться
павшею звездой на сон.

воротник шоссейный вышит
белой нитью. у села
двор за двором ровно дышит.
поглотившие тела,
перегаром дышат ткани.
но один уснуть не мог
испытаний из пекарни
избегающий дымок.

там – в засаленном халате,
в шорты-шлепанцы одет –
детям делает оладьи
мой давно умерший дед.
от горнила к миске тенью
он несет жаровен медь
и выходит через стену
покурить и посмотреть

как, рассыпавшись сваровски-
переливами, уже
заморозки-саморозги
на моей легли душе,
как седеет пух на рыльце,
как, свернувшись на крыльце,
вечер именем укрылся
и грызет спросонья цепь...
 2005




* * *

: дальнобойщица


возвращаются из курска
отбывавшие там срок
в кожу стянутая гузка,
в шелк обернутый жирок,
прибыль болей, денег убыль,
тремор рук, мозоли ног,
в щечном мякише не губы -
напомаженный манок.
 2004




* * *

: дверь была не заперта

 

скрюченные, как с попойки,
обнажив свои стволы,
одинокие, как боги,
сосны смотрят со скалы,
как совсем неподалеку,
чуть подальше и вдали
волны жестяные окку-
пировали корабли,
и, оставшись у причала,
глядя в омут затяжной,
ночь ворчала и бренчала
звездною своей мошной.
 2005




* * *

: athitos. fortuna-bar


море кажется подсудным
делом, словно болтовня
о плутонии. под судном,
тараторя и звеня,
волны образуют цепи.
берега – полуовал.
и луна над ними в небе –
как ворованный штурвал.
трещина – в скале. корма не
пролезает в эту брешь.
брюки – клеш. дыра – в кармане.
ворот поднят. как мятеж.
палуба – мокра. из рубки –
матерщина в три ряда.
сзади задымила в трубки
некурящая гряда.
спереди – сопел и спекся
скороговорящий вздор
и под флагом парадокса
вечно спорящий мотор.
и пока цепляет якорь
мысли и слова за дно,
жизнь покажется двоякой.
с верной смертью заодно.
 2005




* * *

: дождит


вхолостую, понарошку
неокрашенную, в литр,
алюминиевую плошку
омывает и скоблит
на террасе дождь, оленью
утеряв тропу в лесу,
застывая, к сожаленью,
на весу и, по лицу
проводя своей картечью
беспрерывною, утечь
заставляет человечью
и нечеловечью речь…
 2004




* * *

: дорогой т. сажин


дорогой товарищ сажин
ты был занят ты был важен
обещал когда-нибудь
разразиться репортажем
злободневным прямо скажем
но сегодня прямо в грудь
ятаган тебе посажен
чтобы ты мог отдохнуть
 2005




* * *

: эрл грей


 андрею а.

через силу полдень тикал.
через тапок кот сигал.
на газетный колонтитул
наметало прах сигар.

утрясалась жизнь – у нас с ней
не подписан договор.
становилось все ненастней
(если выглянуть во двор).

были сожжены оладьи
был проглоченным аршин.
и мурлыкал дворник: «****и!
понаставили машин…»
 2004




* * *

: поэзная


возраст вымыслом запружен.
мостовые подо льдом.
позови меня на ужин.
лучше – в загородный дом.

там я съем твою яишню.
распущу твою косу.
и одну-вторую вишню
искусаю. иссосу.

нам никто не будет нужен –
убедись! кричи, давай:
- революшн! революшн!
ну-да-ну-да-ну-да-най…

получившаяся замесь
через чудо, чересчур
увлечет тебя, покамест
не наступит перекур.

- я люблю тебя! люблю ли? –
зацарапают окно
в снег подмешенные пули –
многомногомногомно…
 2004




* * *

: иной заводов зов


поутру гудок аукал,
потому как был готов
вытянуть морщины кукол
из-под куполов зонтов.

видно, понедельник соткан
был из кто во что горазд,
некогда привыкших к соткам,
к тысячным in god we trust.

за колодкой шел кроссовок.
за лыжнею шли ручьи.
осю бендер с фимой собак
обошли обычаи.

кабы знали лох с мадонной,
лицедей и вертопрах,
что их приютит бетонный
академик авербах.

он прищурится под солнцем,
отойдет от алтаря:
– хорошо быть двоеженцем,
откровенно говоря…

и затянется за кармой
самокруткой – и зза-зза-
застружит станок токарный,
поддымит ему фреза.
 2004




* * *

: на корточках на корте


заглянувшая внутрь особь
замахнулась, как палач.
и ракетка, как матросов
пулю, поглотила мяч.

«амазонка vs. эллин» –
было втиснуто на щит.
и диагноз был: «расстрелян.
оперирован. зашит…»
 2004




* * *

: 228 km/h


«никогда не верить слабым» –
поучительный псалом –
умножается на слалом
заполночный – за стеклом
я боялся – ты водила –
я: «осанна!» – ты: «не ссы!
в люки вставлены кадила.
к ним приставлены бойцы»…

а когда брусчатка минет –
заразившись тишиной,
улица пуржит. пружинит.
и лежит чужой женой.
мокрая, ты руль ослабишь.
мокрый, я сыграю в пас.
и пахнет с рекламных кладбищ
приглашением на вальс…
 2004




* * *

: 235 km/h


скулы свернуты со скуки.
мостовая голодна.
фонари, как потаскухи,
выросли вдоль полотна.

опрокинуть, что ли, шкалик?
отделиться от чеки? –
пусть спидометр зашкалит.
пусть окрасятся зрачки.

сра-сра-сра-сра-сра-с разбега
остается вдалеке
город, собранный из lego®
на асфальтовой реке.

за английским: упустили
незамеченным, – пойдет
датское: вписаться или
не вписаться в поворот.

черной затереть резиной
список старых панорам
и запомниться недлинной
надписью во весь экран:

 the end.

(за массовкой крупной в
съемный павильон на бис
выйдет бог, как слава бубнов,
режиссер и сценарист.
он откашляется громко,
дунет-плюнет в микрофон.
голос божий, как колонка,
зафонит со всех сторон:

«нынче не к чему придраться,
разве что пошли дожди,
как из милицейских раций –
точки-тире-точки-ти...»)
 2005




* * *

: ноль-три-сорок


03:40. антресоли
прячут нужную мне кни-
гу. и мы с тобою в ссоре.
на минуту намекни,
что ты хочешь помириться.
просто прикоснись к плечу.
в этой роли очевидца
я еще побыть хочу.

под окном шумит метро. над
головой – пустой объем.
лист бумаги, что нетронут,
называется письмом.
я его вовнутрь конверта
запечатываю… ноль-
три-сорок четыре – это
наказанье тишиной.
 2005




* * *

: сегодня сеанса нет


в окнах новые пожары.
в душах новые штыри.
фильмы абеля феррары
и снаружи, и внутри.

люди бегают в шиповках
по дорожкам. по сердцам.
на сплоченных книжных полках
держат запертым сезам.

единения из букв,
где вы спрятаны? ау! –
смесью духов и недугов
налегая на траву,

тишину в саду вечернем
вольный ветер – айн-унд-цвай –
смажет голосом дочерним:
«кот васиий! танцевай!..»
 2004




* * *

: пошагово


 юре н.

вот надуманный экспромт:
смятый берег, как лобок,
трется, трется о сапог,
о ремни, о плуг и – чпок! –
вымытым уходит в омут.

рыба разрезает толщи
чуть солоноватых вод
и, пугаясь, на живот
опираясь, так плывет
чуть поодаль/дальше/дольше.
 2004




* * *

: великий октябрьский диктат


 д.п.

поздний завтрак. счет в валюте.
в желтом бархате, стары,
позабывшие, как люди
выглядят, стоят столы.
за витринами заветрен
вид: сквозняк, метелки трав,
спины в шерсти, мысли в фетре,
банки, почта, телеграф,
парки признаны ничьими.
вилы-пилы-топоры
сообщают о кончине
сослагательной поры.

абы как да хорошо бы,
может быть, да не про нас –
выцарапывает шепот
мокрые начинки глаз.
что ни дерево, то – свая:
ни листа и ни черта.
впереди – минусовая
подведенная черта...
на поверку и в итоге
кто-то что-то недодал.
и скрывает соль дороги.
и коррозия – металл.
 2005




* * *

: интеллигенция


взгляды – на пол. «здрасте» – робко.
тютчев. выпуск новостей.
расстегаи и кедровка.
поцелуи и постель.

утро. встреча возле ванной.
кофе. тосты. ветчина.
он живет на караванной.
на васильевском – она.

выход в люди. игры в прятки.
он – в авто. она – в метро.
все при деле. все в порядке.
все избито. все старо.
 2005




* * *

: каясь


Укрываясь от ищеек,
от покусов и от жал,
на 4-й день священник
вверх по паперти взбежал.

Молодой, светловолосый,
он прижался к алтарю:
– Господи! Когда же прозой
я с Тобой заговорю?..
 2004




* * *

: remington 700bdl


снайпер, некогда хороший
слесарь с оборонки, в ке-
пке, кусает ноготь, вросший
в мякоть пальца на руке.

как на нитке зуб акулий,
как на зубе том чеснок,
теребит он пулю – пулей
он всегда сшибает с ног.

вот сейчас откроет штору
некрасивая жена
и зажмурится – так впору
положить винтовку на

подоконник низкий – дзинь! – и,
разорвав, как черновик,
одеяло на ватине,
два полусухих мартини
и закуски на картине,
входит горечь под кадык.
 2004




* * *

: третье слева


выдавая номерок на
волю, ветерок ворчит
и заглядывает в окна,
неприметные на вид.

а потом слова и плоть их –
все, что автор сочинил –
все уносит самолетик
из бумаги и чернил.
 2004




* * *

: лето из кабриолета


ускользающее лето
в всесезонное пальто
цвета горечи одето…
по пути кабриолета
выхвачено мельком, что
старичок рыбешку удит
с лодки, чем-то омрачен,
мыслью прожитое судит.
на его могиле будет
выгравировано: он
избежал статьи, расстрела,
сыновей родил, двоих
пережил вождей, пред эло-
эйну прошептал несмело:
«швер цу зайн а ид» и – стих.
 2005




* * *

: чтение вслух



по рубанкам и стамескам
звуковая шла волна.
он читал на арамейском –
молча слушала она.

было завидно, да, видно,
над кушеткою повис
вечер звездами давида
с оловянных пуговиц.

для нее он был похожий
на пророка. наверху
пахло стружкой, пахло кожей.
и неможилось в паху.

а когда он встал со стула,
снявши фартук плотницкий,
на вопрос она кивнула,
тронула его виски…
 2004




* * *

: болен, но…


болен. 100 по фаренгейту.
сил упадок. пульса нет.
но растет желанье эту
строчку превратить в сонет.

комната крутится эйсид-
джазовым веретеном.
но в начале темы бесит
крановщица за окном:

она медленно слагает
панегирики из строк.
но запал, что помогает,
перетаял и истек...
 2005




* * *

: листопад


безымянный хутор палев.
заключен в лесной багет.
войлок на шагрень напялив,
в пурпур ротный разодет –
ждет, когда отнерестится
за околицей лосось.
и шуршит его петлица.
и алеет шея: «товсь!»

глянешь в небо – прячась в тучах,
перед тем, как грянет залп,
бог прикармливает лучших…
(нет, не я это сказал;
нет, не я исчел кассиля
вдоль ли, поперек ли; нет,
не за мной лежит россия –
стариковский континент…)

и припомнишь, как в лохматый
год оказывался при
чем глашатай, но глашатай
выговаривает «пли!»
без особого надлома –
и вошедший в ребра гнет
вытеснит тепло и слово
вытолкнет и не втолкнет…

…виждь зачеркиваю вождь…
даждь зачеркиваю дождь
приземляет каждый пятый,
заклейменный и проклятый…
 2004




* * *

: говорит адаму ева


говорит адаму ева:

«почему сегодня все
в небесах зае... заело,
словно в грязи колесо?
почему любовь зарыта
здесь, под яблоней, в саду?
почему лицом магритта
я к потомкам снизойду?
почему мы не посмеем
не в бегах жить? и в богах?
почему упругим змеем
обращается твой пах?..»

лишь закончила актриса,
прошипел адам: «пора,
ева!», в наливные вгрызся
части своего ребра...
 2005




* * *

: михалковщина в метро


дядя витя – бомж. о, боже!
все написано на роже.
несмотря на внешний вид,
дядя витя деловит:

«в этом месте, если честно,
жить уже неинтересно,
но приходится еще:
выпил – выссался – и чо?..»

…объезжая мир серьезный,
затихает стук колесный.
это – станция фили.
люди вышли и вошли.

«помогите! дайте выйти!» –
слышен голос дяди вити. –
«что за станция?.. фили?!..
помогли бы!..» помогли.

вытолкнули. затоптали.
обобрали. и так далее.
дядя витя стыд прикрыл
парой выпачканных крыл.
 2005




* * *

: без


 а.р.

у везучих у невеж
впереди один рубеж:
не за дверкой не за медной
жизнь проходит незаметной.
но заметной входит смерть –
посодействовать посметь...
так что ты как половина
и минкульта, и минфина
каждым утром повторяй
(seite zwei bis seite drei)
сочинение пророка
у сортирного порога
и в награду жди с небес
бесприданницы и бес…
(…боже праведный! чего я
ради говорю такое?!..)

...мозг желает, как артист,
положительных частиц
(как иуда родионов –
бесконечных миллионов)...
мысль бездонна – хоть убей.
топчет стая голубей
подоконник: крошки хлеба...
курлы-курлы... жизнь нелепа...
за окном такая тишь,
за которую ты мстишь
организму – в рюмке топишь
болевые слоги, то бишь
без тоски и без долгов
мир безлик и бестолков.
остается только поза –
от нее какая польза?..
 2005




* * *

: а мама?


прибывают на пароме
на завалах барахла
мои родственники, кроме
мамы – мама умерла.

некоторые сносят вещи –
полосатые тюки.
некоторые ставят свечи
в обе детские руки.

остальные – по домам, а
посмотреть в глаза скупы.
только на вопрос «а мама?»
сплюнут семечки с губы…
 2004




* * *

: клоун с чкаловской


пес завшивел. штрифель склеван.
осенью навеселе
бездорожьем бродит клоун
с первой дуркой на селе.

хныкают меха гармони,
раздражающие сви-
ней, о нежности и о не-
угасающей любви.

очень хочет клоун в город –
перезимовать на чка-
ловской и сосет укол от
пионерского значка.

а залезшая под локоть
клоунская рукоять
заставляет дурку охать
и хохохохохотать.
 2005




* * *

: полина и папип


раздается за стеною
полушепот-полускрип:
«ты погаяви со мною,
мой бозественный папип…

яссказы ты мне сачана
пьо бойсое коесо
и пьо ваню-***гана,
и пьо гьеба - хаясо?..» –

«хорошо, но…» – «миий папа,
потому как поискай
тъюбадуя – он из скафа
спьятавайся под яяй…»

я поглаживаю челки
одинаковые у
куклы таты и девчонки,
задремавших на полу,

и пытаюсь скинуть лишних
полтора десятка лет,
но… из шкафа вышли мышник,
газямузя и зверед…

….
….
….
….
 2004




* * *

: вахта


 отцу

берег. вкось избушка врыта.
пересохшая река.
на веранде рядом рында
с бескозыркой моряка.

взгляд уставился в ворота.
самогоном занят рот.
так и кажется, что кто-то
пару склянок отобьет.

вынужденные расстаться
с «неоконченным» и. б.,
восковые руки старца
вяжут узел на тебе.

пес протискивает морду
под забором в палисад.
входят капюшоны в моду,
чтобы не глядеть назад.
 2005




* * *

: handmade expanse


даль имеет свой оттенок.
каждый раз, как смотрит вдаль
убегающий от денег
молчаливый чеботарь.
упирает лоб в наличник
сохлый и подолгу он
смотрит на исход публичных
неприятий или войн.
узкоскулый, безбородый,
шильями вооружен
и вниманием, – невзгодой
заменяет радость он.
как обуза для домашних,
талагай и фалалей,
промокает глаз башмачник
в кожу, лыко и фланель.

а пуская грусть в проулок,
узнает ли ротозей
в редких фонарях сутулых
рано умерших друзей?
и в произносящих «...опрст...»,
выстроенных в большинство,
видит ли сапожник образ
будущего своего?..
 2005