Некоторые размышления о невзаимноцй любви, проверенные на собств

ПРЕДИСЛОВИЕ. Произведение это нужно читать внимательно и вдумчиво. Лучше к нему вообще не приступать в ином случае – оно покажется фантиком. Главное не лежит на поверхности и не выдаётся в готовом виде. У него своя, особенная философия невзаимной любви (впрочем, не претендующая на оригинальность). Здесь есть и о надуманности, накручивании и пр…

Я просто жила. Он однажды подошёл и сказал, что любит. Я ничего не

почувствовала. Я ничего не могла почувствовать, ибо не видела его рядом с

собой. Он страдал, мучился. Я просто смотрела телевизор и ходила по магазинам.

Он, вроде бы, ночами писал про предопределение, Христово страданье, взывал к

Высшим Силам. Он слушал музыку кого-то и что-то познавал. Я пилила ногти и

проваливала сессию. Он видел во мне Дульсинею (о, мой хитроумный идальго),

какой-то единичный экземляр человеческого совершенства, с которым он был бы

почему-то счастлив бескрайне,

наедине С СОБОЙ считал искорки в моих глазах, выдавливал какие-то немыслимые

эпитеты и в стихах был щедр в реверансах. Он ПОЛЮБИЛ В СЕБЕ страдание и

способность чувствовать. Он бережно и старательно взращивал ЧТО-ТО

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ, НА ЧТО СПОСОБНЫ ЕДИНИЦЫ ИЗ МИЛЛИОНОВ. Я просто жила.

Он посчитал СЕБЯ жертвой

рока. Потом он стал меня ненавидеть. Ненавидеть животное, которое не умеет

чувствовать. Ненавидеть бездушное существо, которое приносит ему страдания и не

отпускает его, терзает и душит. Искренне желал мне той же боли, которую я

причиняю ему, ему, ЕМУ. Не скупился в дневниковых записях на колкости. Он хотел

видеть, созерцать моё страдание как расплату за холодность.

Блеск в моих глазах превратился теперь в хрусталь,

ледяной и непроницаемый. Я просто жила. А потом ему стало всё равно.

Сейчас он, по слухам, пишет, не надеясь на взаимность, что-то про блеск другой,

исключительной и экземплярной…