Репетируем Гамлета

Предварительные замечания.

Играйте не так,
как намедни играл один,
и зрители в приливе злости
сбросили его
с крыши театра.

Играйте не так,
как играл намедни другой,
и зрители в экстазе
забросали его букетами,
и он задохнулся от аромата.

Играйте не так,
как играл намедни третий,
так тихо и нудно произнося слова,
что сам уснул,
и пришлось
будить его пинками.

Играйте не так,
как играл намедни ещё один,
так смачно ходивший по сцене,
что проломил её,
и пришлось
стоимость ремонта вычесть из его жалования.

Играйте так…
А впрочем,
вы сами знаете как.



Половодье.

Ставни!
Им сегодня стучать
не так, как вчера,
а дружным разнобоем.

Голоса!
Им настроиться сегодня на верхние регистры,
чтобы, не дай бог, не стать
контрапунктом к порывам ветра.

(Те, кто не любит
рассказывать сны,
пытаются вспомнить,
а не снилось ли им
это.)

 Крыши!
Им ломиться от восторгов,
скрипа досок и криков:
Лёд тронулся!

(Что останется, то останется.
Но потом никому не придёт в голову
говорить, что
вода –
причина
земной чистоты и свежести.)


Эльсинор.
(декорация)

Не из воздуха,
не из песка,
и даже
не из стекла и бетона,

вроде скала, глыба,
вернее даже–
монолит.
Кто б мог подумать,
что за этим самим спокойствием
корчатся страсти.

Справа – площадка,
очень удобная для появления
призрака,
но сегодня
явится призрак не здесь.

А вот – очень удобное место
для могилы Йорика,
но он
был на днях похоронен
уже в другом месте.

Ворота с решёткой
можно использовать,
как
занавес в сцене с актёрами,
но…
 Ладно, пусть будут ворота,

только возле устройте люк,
чтобы открыть, если Фортинбрасс
выбежит раньше времени
в надежде сделать финал счастливым.



Сцена с призраком.

Трубы. Входит Призрак.

Призрак.
Я только что вышел из склепа,
пролезши чрез замочную скважину…

Но, похоже, я ошибся:
у той Земли,
которую я помню,
почва была красного цвета,
и листья дерев тоже были
какими-то не такими…

А ты брат?
разве не ты кинул мне в кубок
KCN?

Король.
Что ты!
Это не я, это Сальери.
Он думал,
Что ты – это тот,
кого
отравить он был должен.

Призрак.
Он что – наёмник?

Король.
Конечно.
Наёмник у рока, судьбы.


Призрак.
А ты?

Король.
А я…
 Да что – я?
Когда
ты был уж отравлен, и вышел
в сад погулять, думая что полегчает
от свежего воздуха, там
прилёг отдохнуть да и умер,
я, желая прослыть злодеем и
тем самым добиться любви
королевы
(сам знаешь –
женщины любят
людей блистательных), влил тебе в ухо
чистую воду.


Призрак.
Стало быть, от воды
я умер?

Король.
…Нет, от скуки, и оттого
что плохо мечом ты владел и лютней…


Холмик.

В окрестностях Виттенберга
есть холмик, травою заросший. Никто
уж не помнит, что это за холм и откуда
он взялся.

Когда сотню лет
назад здесь дорогу вели, попытались
его сравнять, лопаты сломались, едва
их в землю воткнули.

Крестьяне
соседней деревни говаривали, будто возле
холма по субботам сбирались
нечистые силы на шабаш;

ещё
они говорили, что будто
по прочим дням ошивался
у холмика кто-то тучный в плаще,
может дьявол?

Мне помог чуть-чуть прояснить ситуацию
эту известный поэт Гораций,
что тогда вёл курс в Виттенберге;

он писал в своих мемуарах,
что один из его студентов
(его имя он не упомнил)
постоянно ходил на тот холмик
и под нос бормотал:
Бедный Эрик! –

сам Гораций не знал причин
тех шатаний…

(Кстати, студент
курс не окончил, уехав домой
по семейным обстоятельствам.)

К монологу о Гекубе.

Вот он один,

а я – наедине с Гекубой.
Но гостья так грустна, и я пытался
её развлечь…
Но что Гекубе я.

А волосы её, что волочились
за нею шлейфом по земле,
обрезаны, а с ними потерялась
прозрачность,
и слова мои…
Но что Гекубе я.

Она – за окнами.
За окнами уж мифы не слышны:
уж Троя отдымилась, одиссеи
ахейцев в кульминациях своих.

Она – за окна.
– Ты куда Гекуба?
– Туда, за ними.
– Что они тебе?

– Они?
Они почти как ты.
Они тебя не многим лучше,
но всё же мир похож на них,
а ты как зуб из мира вырван.

Она – в окно,
туда, где мир
пока что ими не разгадан
(и разгадается ль когда-то?).

Она – в окно,
где этот мир,
где миром ведают они.

Но что Гекуба им?

На подмостках.

Меланхолики-гамлеты
мечутся от кулисы к кулисе,
ломают казённые шпаги
и рвут на себе волосы,
отчего очень быстро лысеют.

Холерики-короли
бодаются с собственной тенью,
убивают её, а после
стоят на коленях и молятся:
Прости, дорогая, мол, не хотел.

Флегматики-лаэрты
млеют в ожидании новой эры,
которая явится,
словно годо долгожеланный,
и научит плеваться не только в себя,
но и в треклятое небо.

Сангвиники-королевы
прячут под платьями пламя, а сверху –
нордический снег; и чего
им бояться: ещё далеко
до второй картины пятого акта.

Чёрти-ни-кто,
и к тому же
истерички-офелии
вдруг замрут на минуту –
и убегут за кулисы, оставив гамлетов
наедине со словами о сорока тысячах братьев.

Только озрики
делают всё без
лишних эмоций, зачем
эмоции им, ведь они
не герои, а только свита.


Конспект песенки.

Хор.
Корабль в Англию идёт!

Соло.
Прощай, датская почва,
на которой мне суждено
было сойти с ума

Хор.
Корабль в Англию идёт!

Соло.
Вперёд с вала на вал,
вперёд в поисках дыханий,
вперёд!

Хор.
Корабль в Англию идёт!

Соло.
Корабль в Англию идёт!
Там все придурки,
как и я.



Рассказ Офелии.

Была на бреге я.
На море штиль, и только блёстки солнца
переливалися на взмахах крыльев чаек.

Твой Ройнальдо, отец, увидев что-то,
ушёл, и я одна осталась, но кругом
такая благодать была,
что я не думала бояться
чего-либо…

Как вдруг на скалах
раздался страшный шум,
как будто камнепад иль изверженье
вулкана…
Но то Гамлет был,
с гирканским зверем схожий;
он на скале стоял, меня не видя,
но восклицал:
Офелия! О радость! –
и скалы отвечали диким громом.

Потом он сделал шаг,
как будто в небе видел он дорогу,
но не упал, а просто растворился,
так словно не было его.

Когда же я домой вернулась,
то увидала:
он спокойно в кресле
сидит, читая книгу.

Не знаю, что всё это было:
на самом деле
или я с ума
сошла,
но верю я,
 что Гамлет – это воздух.


Брутальная сцена.



Полоний.
(за ковром)
Эй, люди!

Гамлет.
(обнажая шпагу)
Что такое? Крыса?!
(протыкает ковёр)
Готова, ставлю золотой.

Королева.
Что за кровавый и шальной поступок?

Гамлет.
Не многим хуже…
Ладно, трупом больше –
подонком меньше. –
Это был король?

Королева.
Конечно же король. И слава богу,
что ты убил любовь мою к нему.

Гамлет.
Когда б не мой эдипов комплекс, ты бы
лежала б вместе с ним, а тот, который
убит был вами: им, тобой, Сальери –
покой обрёл бы.

Королева.
Но твои глаза
полны ума –
а ты само исчадье…

Полоний.
(за ковром)
Я жив! Я жив! Гони мой золотой!



День.
У памятника Александру Сергеичу
три ведьмы сидят,
вспоминая прошлые дни, обсуждая
день нынешний, день грядущий.

Они прилетели сюда не на мётлах
и не на крыльях ветра:
одна (самая молодая)
притекла по проводам трамвайным;
другая прошлой ночью
пришла лучами ламп дневного света;
третья (она у них как председатель)
только что вышла из волн эфира.

У памятника Александру Сергеичу
листья зелены
точно также,
как в пору их бурности.

О, подойти
бы к ним и узнать,
что ожидает меня
за стеной ночи…

Но сегодня я не Макбет.




Финал.
Я вижу сны,
что снятся в смертном сне.

Гораций, ты расскажешь
о победах,

а я,
согнув из шпаги знак вопроса,

воткну её в порог
пред Фортинбрассом.

Могучий яд
разбил окон решётки.

Всё прошлое.
А дальше…