Фатальные игры

- Мой Бог, мой раб,
хозяин мой, любимый…
Наотмашь, с наслаждением, смеясь
ты бьёшь -
а мне давно уже не больно…
Мне ничего уже не страшно, милый, -
и это-то
ужаснее всего…


Однажды на рассвете,
в тошной скуке,
блуждая по пустынным галереям,
в ладоши хлопнув, кликнула раба,
тебя скорей велела привести,
зачем, сама ещё не зная…
Ты предстал.
- Что, девка? Стосковалась по щипкам,
выкручиванью рук,
словам похабным,
по сладостным укусам? -
в этот раз ты был не выспавшись,
взлохмачен и сердит
и как всегда язвителен,
смотрел угрюмо.
Потерянная, я в ответ шептала:
- Нет, милый, - я хочу твоей любви.


В углу, потупясь,
раб стоял безмолвный.
Мой ранний и такой желанный гость,
ты рассмеялся злым,
коротким смехом.
- Любви!..
Так ты сказала - синяков
тебе ещё бы парочку хотелось?..
Да ты непрочь, пожалуй,
мне подставить спину,
чтоб на твоей нежнейшей белой коже
моим ножом я вырезал клеймо?..
Нет-нет, всего лишь пару слов,
не бойся, -
о том, какая же ты тварь,
моя принцесса,
прелестнейшая собственность моя…


И ты зазывно поводил руками.
Отпрыгнув, я мотала головой
и задыхаясь бормотала:
- Ну зачем…
Зачем ты так, ведь я прошу
совсем немного -
любви прошу и больше ничего…
 - Любви! - ты повторил, кривляясь,
и из одежд достал короткий нож. -
Иди-ка, милая, ко мне,
иди, родная,
в моих объятиях познаешь ты любовь,
какой ещё не ведала..


В окне
вставало солнце,
первые лучи
на лезвии пугающе играли,
и щебетали птицы, пробуждаясь,
в моём саду.
Одним прыжком меня настиг,
всем телом ты ко мне прижался,
ожёг меня безумным поцелуем,
и солнце полоснуло по руке…
Я вскрикнула.
На каменные плиты
закапала из раны кровь;
себя не помня,
я вырвалась и громко закричала:
- Ко мне!
Ко мне, рабы, держите
злодея и убийцу моего…


Зашаркали, затопали ногами,
как крысы навалились на тебя
толпой, обезоружили, скрутили -
но ты по-прежнему смеялся мне в лицо.
- Что, испугалась?.. Глупая какая,
игра - она на то ведь и игра,
чтоб мы в неё играли…
Что теперь?
Убьёшь?
Распнёшь?
Запрёшь меня в темницу?
Лилейной ручкой всыпешь мне плетей?
Давай... Но знай:
потом я отыграюсь,
и во сто крат тебе воздастся мукой
за каждый миг страданья моего! -
Так говорил ты, горделиво поводя
своими сильными плечами,
и смело, неотрывно мне глядели
в лицо твои любимые глаза…


О, как же я тебя любила,
как любила!
Как я всего тебя хотела в этот миг -
глаза и руки, разум твой и душу
и сердце непреклонное твоё -
всю жизнь прожить с тобой и улыбаться,
растить детей,
петь песни,
славить Бога,
и вместе стариться,
и смерти не страшиться,
любить…и в этот миг я поняла:
не будет ничего. Моя любовь
безрадостна, бесплодна и безумна.
И никакого выхода, нет дна
у этой пропасти,
и нет конца у круга,
куда любовь нас завлекла…
А ведь и ты
меня всем сердцем,
всей душою любишь -
вот только любишь с каждым днём больней.
О божество моё,
о мой прекрасный демон,
ведь я тобою вся заражена,
и я порой уже не понимаю,
где я, где ты…
Холодными губами
я вымолвила:
- Жаба! подойди.


Горбатый, кривоногий, злобой
известный и своею жуткой силой,
живое порожденье ада - шаг вперёд
раб сделал; на ухо ему
своё я прошептала приказанье…
Лицо его не изменилось.
Он кивнул,
убогой, гнусной раскорякой
подвинулся к тебе
и размахнулся…


Тебя, как молодого бога -
красивого, могучего - с трудом
держали четверо;
с презреньем улыбаясь,
ты наблюдал за выходкой раба.
И вдруг удар…
Ты побледнел, шатнулся,
мучительно хватаясь, на колени
упал, дыханье всхлипом оборвав;
скосив глаза, расширенные болью,
с трудом оборотил ко мне лицо
и повалился набок…


Гнусный раб
отменно выполнил моё заданье -
корявою горилловой рукой
он вырвал сердце у тебя
и мне поднёс склонившись…
О, как оно дрожало на ладони!
И, чувствуя твой гневный синий взгляд,
его я упоенно целовала,
и онемевшими от нежности губами
я пробовала смерть на вкус…