Жара

Пролог

Жара. Думать невозможно. Голова раскалывается при каждой новой попытке мыслить. За что, о боги, вы терзаете меня?
Или эта старая обманщица еще не все взяла у меня, или не отдал я ей лучшее время и место...
Со сколькими богами я ходил в этот, когда-то тенистый сад.
А теперь жара...
С каждым новым днем и с каждым новым градусом уходят от меня все новые и новые капли рассудка. Ах, если б дерзкая зима кольнула мне кипящую душу! О боги, боги мои, яду мне или зимы.
За что терплю я каждый год эту муку? Человечество зашло слишком далеко...
Или Великий Жрец не прав, а Сатана исчез со своим появлением?
Или это я...
Но, стойте, в саду кто-то есть...


Эпилог

Какая полная луна. Кто так испытующе смотрит на меня?
Чей желтый глаз не дает мне покоя?
Неужели, это укор мне?
Ты не имеешь права осуждать меня, ты не можешь...
Как молчалив и величествен лес под твоим светом.
Многие называют тебя диском, но ты – око, око богини, око моей Бест.


 Всем, шагнувшим поперек себя – несчастье.
 Всем остановившимся – смерть.

Воля человека, это воля Бога, шагнув поперек, человек бросает ему вызов, обрекая себя.

Кто заволакивает разум мой?

Что такое самоограничение?
Не прямой ли это вызов Богу?
Развитие должно происходить независимо.

Скоро начнет холодать. Забудутся летние переживания, жара спадет.
Сознание прояснится, чтобы затуманиться метелью, и я начну писать.
Осень мила мне, так как это болезнь лета. Приводящая его к зиме.

Когда зима покоряется весне, когда она побеждена, и как язвами, разъедается, горящая льдом, дорога, я не могу удержаться от содрогания.
Тогда тает моя любовь и пребывает ненависть.
С летом я не всегда могу мириться, но наши конфликты редки только из-за того, что...
Какая светлая ледяная дорога, как горит она скупым зимним солнцем.
По ней бы и к небу, а там день сменит ночь и к луне.

 Моя желтоглазая Богиня.

 Какой мне вызов белый лист бросает?
 Луна как безнадежно укоряет.
 Подмигивает, хочет что-то скрыть,
 Но мне ее не разлюбить.
 Мне не забыть туда дороги.
 Пока душа в святой тревоге.

Белый лист, какую жертву мы приносим друг другу?
Ты не можешь знать!

Ты материал в моих руках, а я ...
 ...я в плену твоей белизны.

Намек луны со временем не тает,
 А лист все искушает, искушает...

 ДОВОЛЬНО!

 ДОВОЛЬНО!

 ДОВОЛЬНО!

 Что хотел сказать жрец?

 Мне не ответит на это даже белый лист.
 Жрец души моей...
 Мои боги спят, они не хотят навестить меня.
 Мне одиноко...

 2+2=5
 2+2=5
 Согласен ты с этим?

 Да?
 Твое бездействие и действие мое,
 И чистота твоя и искусы поэта
 Рождают поиски ответа,
 Или вопроса, все равно.

Пятерка неразделима...
 ...это одно целое.

Зима – это один большой белый лист, черт возьми!
 Ха-ха-ха!

Но он выцветает от солнца.
 От жаркого весеннего солнца.

Излишняя голубизна неба настораживает, пугает...
Только набирающий силу, молодой, весенний жар, уже таит в себе
Черты грядущей расправы, апогея бездействия моего.
 
 К черту ВСЕ!
 Одиноко мне...
В моей пустой келье от занавешенного окна темно...
Границы времени стерты.

 ТИШИНА

Лес молчит за окном, которого я не вижу.
 Лес молчит...
Сколько историй может поведать мне синий вечером и красный на восходе, лес. Как мудра твоя синяя зелень, твои болота, овраги.

Молчалив величием дубов и разговорчив пением птиц.
Таинственен чащей и открыт янтарными полянами.

 Лес молчит...

Но я жду, когда явится к тебе мой белый лист – зима и собьет с тебя этот янтарь. Именно тогда развяжется твой язык, а пока, ты, мой вечный мудрец, можешь молчать.

 И ты молчишь...

Не форма ли это забвения? Не слушай луну. Твое величие при ее свете лживо. Она просто дразнит тебя, просто дразнит...
Ведь она женщина, как ты сам понимаешь.

 Луна придет с покровом ночи
 И лаской света обольет.
 В твои страдающие очи
 Она принцессою войдет
 Польстит тебя, мой узник старый.
 Под светом страсти и любви
 Загадочно горят дубравы.
 Не уж-то веришь лести ты?

 Я объявил своей богиней
 Дерзкую женщину – луну
 Она отрадная святыня
 Больному духу моему.


Как Сириус на шали твоей горит, моя прекрасная богиня.
О, что за красочная шаль!
Каким великолепием ты россыпей жемчужных меня пленишь.

 Божественная шаль...

О, кто соткал тебя?

 Непостижимо.

Шаль твоя – Нут.

 Воистину!

Сколько раз в году ты смотришь на меня открыто?
А сколько подмигиваешь?
Крупицы откровенных мгновений
Так что не верь ей, мой старый мудрец.
 
 Запущен сад, там много тени.
 Гораздо больше, чем всегда.
 На грани сумрачных владений
 Открыты древние врата.
 И жрец мой стережет те дали.
 Уж листья многие опали.

Жрец жжет костры...

 Дым гуще, гуще и, поднимаясь к небесам
 Завесу шьет моим богам

А под завесой белый лист.

 Жрец готовится к зиме.

Врата открыты...
Ни черт, ни ангел их не охраняют.

 Сад в запустении,
 Сад ждет.

 Прогнал я с врат обоих стражей
 За бесполезность их жрецу.
 За их безумие, а так же
 За бесконечную вражду.
 Жрец к новым стражам уж взывает
 Да тут же старых отпускает.


Заглянуть в чужую душу страшно.
Не страшнее ли всматриваться в себя?

 Духи древних образов живы...


... СУМЕРКИ ...


 Лес ждет любимую сою,
 Хозяин сада, ждет богиню.
 У небосвода на краю
 Они увидели рабыню,
 Велевшую пасть ниц царю.

 Обречены ходить без цели
 Два духа посреди метели.

Крутись в волнах зимнего вальса,
Мой бесконечно мудрый жрец.

 
 ИБО МЫСЛЬ СВОБОДНА!


Надвигается гроза. Хмурит.
В городе моей юности не бывает дождей и встретить это предстоит спокойнее.
Тяжелы его капли. Переполнены тревогой. Стучась в окно, сочные, они разбиваются о стекло и стекают манящим жемчугом яда.

 ТЯЖЕСТЬ.

Ни каким усилием не преодолеть тебя.
Кто ты? Ночь или день? Кровь или желчь небес, туча моя?

 ЛЬЕТ.

В мире есть вещи, которые можно прожить неоднократно.
Что за дорога здесь расстилается? Жизнь – кольцо? Или спираль с витка на виток которой можно перескочить? Но стоит ли игра свеч?
Опасен этот прыжок, не промахнись, искатель, не промахнись, проси у Богов своих справедливости.

 СТИХАЕТ.

 Еле-слышный гул перетекает в сон.

Тише.

Солнце встает, обрамляя небосвод золотистым звоном.
Золотой песок, бриллиантовые ручьи и изумрудные кроны деревьев.
Все лживо и мертво все.

Я пью воду, но вместо насыщения жалит она меня острыми краями камней.
Я вкушаю плоды, но зубы мои мягче их.
Золотой песок заволакивает мне глаза.

 ТЬМА.


Тьма, но я вижу ее, чувствую каждой клеткой мертвого тела.
Она передо мной, она обволакивает. Безымянная безликая Нут,
Ты соблазнительнее любых красот о которых что либо и когда либо было сказано. Вечно манящая богиня забвения. Я распадаюсь, сливаясь в общем, океане экстаза с моей богиней.

Но, что это? ИГЛА!

Резкий и пронзительный укол до самого сердца. Мертвого целую вечность.
О, жизнь, как искусен, как точен этот укол.
Шум нарастает и накатывает звенящей волной.
Кровь стучится в сознание мое, выхватывая из объятий тьмы.
 И...
Тьма расступается...
Рассеивается смутный занавес, обнажая тайны злодейства и ненависти, света и тьмы, Богов и людей.

Открывшееся пространство, поэлементно выстраивает меня самого.

 ЗЕРКАЛО.

Все, что может охватить разум, вся вселенная – зеркало.
Клокотание...
Шум...
Не дождь ли это города моего?

 Сознанье вырвалось из сети,
 Игла мне сердце воскресив,
 Освободила мысль навеки.
 Но все же мертв я или жив?

Зеркало раскачивается в такт дарам мертвого сердца.
Холодный блеск его – сама вечность.
Солнца луч, да не опустится на него.

 Свое я вижу отраженье,
 Но дождь шумит с его страны.
 И капель бойкому вторженью
 Уж не омыть мои черты.

Дождь в отражении, но почему?
О, дождь, о, осень моей юности. Где ты? Как часто сливались наши слезы. Помнишь, ты укрывала меня теплым желто-красным пледом. Я вытягивал комочки шерсти и поджигал его. Ты бранила меня едким дымом, латая изъеденное полотно.

 ЛИСТОПАД.

Зеркало засыпает листвой.
Поднимается ветер.
Холодные порывы. С нарастающей силой рвут ветхое золото листвы. Занимается огонь.
Дым режет глаза.
Мгновение или вечность минула...
 Зеркало огне.

Языки пламени целуют мертвую, истощенную плоть.

 Следи за мной, запели трубы.
 Да счет размерный повели.
 И мертвые доселе губы
 Налились кровью и начли.

 Смотри же на свою судьбу
 Будь верен счету моему.

 До ста дойдя, огня не стало.
 Златой песок увидел я.
 По злату дева молодая
 Вела послушного коня.

 Вела в тот звон, где погребен
 Мой прах под шум иных времен.

 Сто пятьдесят, конь неспокоен,
 Копытом бьет бриллиант ручья.
 Чистейшим серебром подкован.
 Узду из рук поводыря
 Он вырывает. Дева в гневе
 Конь рвет узду и вон бежит.
 Из серебра подков при беге
 Златая пыль дождем летит.

 Пятьсот, шестьсот, все оживает
 Я снова жив и я в бреду.
 Деревья соком наливает
 И я тропой меж них иду.

 Вода журчит в ручье прохладном
 Под шум листвы я лег заснуть...

 Легкий ветер гуляет в ветвях.
 Надвигается ночь.
 И, вдруг, я слышу в полудреме из неоткуда резкий шум.
 Вновь зеркало пред мной, в нем спящий
 В траве под деревом лежит.
 Шум нарастает
 Зеркало дрожит.
 Мелкая, мелкая дрожь.

 И я слышу имя нового бога.

Раскатистое и трубное: «АМОН»

 Зеркало становится мягким.

 Начинает медленно закручиваться в спираль, напоминая рог.

 Вибрация растет.
 Появляются первые трещины...
 Я разбужен резким ударом...
 Непроглядная тьма.
 Шум дождя...

 Реальности больше не существует. Она – разбитый рог Амона.
 Не единорог ли гуляет в саду моем?

Страшно видеть пустоту.
Если мне суждено заснуть, реальность разлетится и осколки изрежут мне душу. Солнце давно не заглядывало мне в келью.
Чернота.

 Сад. Жрец пасет единорога.
 Средь старых мыслей и стихов
 Он пьет озера пресных слов
 С красою молодого Бога.

 Но его рог!

В нем мое мертвое отражение.
У меня теперь нет иной реальности.
Он – моя судьба!

 Я мертв. Я отражен вселенной
 И бесконечен мерный путь.
 Мой образ мрачный и нетленный,
 Бесстрастный, мудрый, совершенный –
 Мои врата. Их ключ и суть.