Яйцо птеродактеля

Однажды геолог яйцо откопал
В степи африканской пустынной.
Не опознавши, с собой он забрал,
Принявши за плод страусиный.
Его контрабандой в Россию привез.
Мол, может на кухне остаться.
И если зарплату когда не принес,
Семьей можно всею нажраться.
Но не взлюбила тут теща яйцо.
Сказала: "Иван, ты дебильник!
Бустыжая рожа - твое-то лицо.
Где ж взять мне такой холодильник?"
Решили. Яйцо остается пока
В корзине на кухне в чулане.
Припорошивши песочком слегка,
Забыли о нем в том кармане.
Иван, как все нищие но при мозгах,
На кухне, бухая с друзьями,
Болтал о великих и малых делах.
Кто кому должен, кто с нами.
Труба же системы горячей тогда
В чулане какраз находилась.
Никто и не думал какая беда
В корзине той самой таилась.
Какие-то силы, неведом Господь
Путь всех нам твоих провидений,
В яйце разбудили том птенчика плоть,
Дремавшую вечность в забвении.
Однажды средь ночи проснулся Иван,
Посикать его придавило.
Сходил, опрастался, и пива стакан
Вдруг выпить его поманило.
На кухню вошел, а там:"Твою мать!"
Пред ним вот такая картина.
Лежит на столе, будто это кровать,
Огромный такой мужичина.
Лежал он, укрывшись своим же крылом.
Как будто бы пьяный напился.
И нос, выпирая длинющим колом,
На тещино тело свалился.
У Ваньки язык буд-то к небу присох,
Так сильно Иван напугался.
От тещи остался лишь мяся кусок.
В крови он на кухне валялся.
Конечно за тещу слегка он был рад.
Была она редкая стерва.
Но мог бы чуть-чуть акуратнее гад.
Ведь было ей больно наверно.
Тут чудище вдруг повело головой,
Свой глаз отворивши стеклянный.
А Ванька ни мертвый стоял ни живой,
Как будто был он деревянный.
Да лучше бы деревом крепким я был.
Тогда бы скотина такая
Меня б ради пищи мясной не убил.
Подумал Иван, умирая.
Но чудище вдруг тут Ивану сказал:
Не бойся, ведь я не предатель.
Родного отца чтобы я заклевал.
Ведь я же всего птеродактель.
Чего ты папаша стоишь как остыл.
Меня ты Ванюша не бойся.
Ведь ты ж мою плоть в том яйце разбудил
Отец мой теперь. Успокойся
Иван вдруг подумал нечаянно тогда:
Нодо ж, какой он гуманный.
А дедушку папа проклял навсегда
В седьмой год тридцатых туманных.
С тобою, Иван, поболтать я хочу
О всяких проблемах планеты.
Историю вашу давно я учу.
Ты пьяный болтал тут об этом.
Планету своим человечьим дерьмом
Вы сильно и всюду засрали.
Какая скотина насрет себе в дом?
Такого и мы не видали.
В погоне жратву друг у друга отнять
Такие вы средства создали -
Теперь вам самих же себя не унять.
И силы природы устали.
Какие империи?! Что за дела?
И каждый систему наладит.
Счастливыми были чтоб все и всегда.
И сам же потом все изгадит.
Религий придумали, бога любя,
Которого вы не видали.
И каждый считает лишь правым себя.
Как будто до бога достали.
Все ваши герои, как я погляжу,
Не пахарь, не мирный строитель.
А тот, кто по-больше разрушит свою,
А также чужую обитель.
Друг с другом вы спорите все без конца,
Кому где земля достается.
Не видети вы, что уже до конца
Вам времени чуть остается.
Вы землю украли вообще-то у нас,
Когда мы на время уснули.
Теперь за все спросим конечно мы с вас.
Потребуем все чтоб вернули.
Все ваше: империи, страны, народ.
Для нас это так безразлично.
Хозяин земли – человеческий род.
Такое ж сказать, не прилично.
На ваше людское нам вовсе насрать.
Сказать можно так фигурально.
И будем людей всех мы в попу клевать
Но это уж очень реально.
Природа нечаянно родила вас мать.
При этом с великим изъяном.
Быть может и примет вас кто-то опять.
Подите к своим обезьянам.
Спросите у них, не простят ли они
Над ними все опыты ваши.
Признают они, будто люди – свои?
И скажут: «смотрите, вот наши» ?
Зодчество, вечность – все это дерьмо.
Ты Ваня такое не слушай.
Сначала всех вас мы затопчем в говно,
Остаток природа разрушит.
Подумал тут Ваня, что лучше б яйцо
Свое он в пещере оставил.
Теперь же, дурак, человечество все
С такою бедою подставил.
Горячее, липкое что-то внизу.
Да это же кровь полилася!
Наверное клюнул он кде-то в паху.
Попытка ему удалася.
Тут Ваня проснулся и видет кровать
Уделана вся его калом.
Не только посикал со страху видать,
Еще наложил он навалом.
Спросонья, не поняв реальности всей,
На кухню тотчас побежал он.
Яйцо там лежало в корзине своей
И теща там жарила сало.
Тут теща сказала, поднявши лицо
И моя посуду надь мойкой:
«Протухло пожалуй твое-то яйцо
И место ему на помойке».
Увидев же Ваньку, что весь он в говне,
Была она даже чуть рада.
Ведь я ж говорила паскудник тебе,
Что ты для нас всех не награда.
Вчера обожрался ты прям как козел,
Дорвавшись до свежей капусты.
Дружков своих пьяных сюда же привел.
Да чтобы вам всем было пусто.
Как дочка уедет на дачу с детьми,
Так сразу дружок твой тут рыжий.
На мне тут повиснешь ты пьяный плетьми
Кобель ты скажу я бестыжий.
Иван тут подумал: «Какая напасть.
Что я-то всего лишь геолог.
А мог бы в другой институт я попасть,
И был бы тогда археолог.
Яйцо бы такое я б сразу признал.
Отдал бы его куда надо.
И койку б свою тогда не замарал
И мог получить бы награду.
Так шел наш Иван в динозавровый зал,
Все мысль о награде лилея.
Что тещу во сне лишь тот хрен заклевал,
При этом немного жалея.
Еще он подумал: «А что если так.
Такое вот чудо случится.
Какую-то хрень откопает мудак.
А нам всем за то поплатиться.»

Когда-нибудь умные головы как
Из мутных научных скрижалий
Отроют яйцо птеродактеля так.
А может уже откопали?

2006-05-14