Двадцатый день

День идёт двадцатый, получёрный, неживой.
Разрезая острыми ресницами рассвет
Волоку зрачки в воронку раны ножевой
На кипящем небе, какового просто нет.

Режу вёрсты лбом, хоть и пришитым не ко мне,
Но пришитым прочно, к мозгу сморщенному вдоль.
Истина в своей вине, хоть та не плавает на дне
А парит всегда везде, выпариваясь в боль.

Выжить мне приказано, а я живой мертвец
Шевелюсь под кожей, извлекая хруст костей
Да не жизнь, а сам себе из перца леденец
Заварганил, и таким вот ртом целую всех гостей.

Тьмой горит свеча заместо теплого огня
И гостям еда остра до судорог в лице
Им в аду не подают такого как меня,
Не хотят меня жевать, хотя бы и в конце.

И спеклись морщины в твёрдокаменный рельеф.
Не прощай меня, Альбина, никогда никак.
Не помру я. А помру, жизни надоев
Смерть не примет. Буду быть просто, просто так.