Стихи о значении и смысле

Все сказано до нас. Мне ни к чему
искать слова для мысли и для чувства,
и образ безнадежно, как в тюрьму,
в строку садится, в метр и ритм прокрустов.

Мой пульс, мое дыхание, мой шаг
единственны среди сплошных повторов:
рисунок крыш, над ними облака,
помойка с тополями у забора…

С утра, проснувшись, сразу не найдешь
концы своих вчерашних огорчений.
А за окошком солнце или дождь
уже сигналят срочным сообщеньем,

что солнце снова, как и в прошлый раз,
как раньше и потом, коли случится,
достигнет граней склянки через час,
чтобы об стенку радугой разбиться,

проложит путь на глянцевом полу,
по монолитам сора и пылинок,
и зайчиков – десяток бледных лун
пойдет пускать на стебелечках длинных.

А дождь – прибой у моего окна.
Стекло граница, линия прибоя.
Упруго бьется об него волна,
усиливаясь комнатным покоем.

Мне сладко жить на рубеже стихий,
в таинственном движении границы.
Сплетенье ритмов – выше, чем стихи,
слиянье смыслов по стеклу струится...

Мое окно – изменчивый экран,
прибежище частиц дождя и пыли,
лучей и капель чуткий барабан,
мембрана пульса, бьющегося в мире,

оно живет от века, вне времен,
средоточеньем сумерек и света,
в нем отразился вёсен миллион,
хоть вставили его лишь прошлым летом.

Я – как окно: недавно родилась
и разобьюсь уже, наверно, скоро.
На мне осела всех столетий грязь,
я вечная, как тополь у забора,

я как окно. Во мне слились ручьи,
потоки грязи и потоки света,
средоточенье следствий и причин,
на все вопросы тайные ответы.

Бывает – пелена спадает с глаз,
как по весне, когда окно промыли.
За кончик мысли цепко ухватясь,
несешься лихо вдоль ее извилин,

и мнится, что среди весенних струй,
сквозь хаос грязи, прущей из-под снега,
как отмечающий фарватер буй –
блюститель точности шального бега,

как рельсы для трамвая, для ведра –
отвесное движенье к дну колодца,
отчетлива, прекрасна и мудра
тебе взаправду истина дается.

Новорожденная, сейчас и здесь,
она через тебя явилась свету,
и ты готов свою благую весть
примеривать к новейшему завету,

и ты в нее глядишься, как в ручей,
теченьем восхищаясь неслучайным,
но проступает в истине твоей
извечных истин смысл первоначальный.

Движение потоков и лучей,
ветров, и птиц, и звезд перемещенье
переполняет узкий мой ручей,
в моей плотИ находит воплощенье,

и не понять уже, какой волной
мне в душу занесло мотив чудесный.
Поется он, как сочиненный мной,
как личная, единственная песня,

но в нем звучит мой двор, и тополя,
дождь на стекле и солнце на паркете,
и души тех, кто прожил до меня,
и души тех, кто днесь живет на свете.

Калачик на газоне под дождем –
озябшая бездомная собака.
В промытом хрустале – тугой бутон.
Ритм прихотливый письменного знака.
 
 1987