Мизантроп

В подвальном клубе в тот вечер было особенно много людей. Воздух его был наполнен едким табачным дымом, так, что уже на расстояние вытянутой руки очертания людей становились расплывчатыми и неотчётливыми. Каких только персонажей не было в этом оазисе умирающего искусства среди мёртвых песков Ветхого Мира: неимоверно одетые музыканты, вызывающие удивление и восхищение своими яркими нарядами, гротескным гримом и эклектичными манерами в которых предельная галантность сливалась с хамством во едино. Здесь были проститутки – опустившиеся, отчаявшиеся, за живо разлагающиеся не смотря на свой еще, в общем-то, юный возраст. Даже сквозь толстый слой косметики на лицах были видны сифилисные язвы, поразившие их тела. По маленькому залу расхаживали отвратительные трансвеститы – уродливый символ неизбежной обречённости этого общества. Здесь попадались, и, кажется, совсем ещё не испорченные лица, - юные девушки, пришедшие прикоснуться к живой музыке, которую тут всё ещё играли…
Я не часто посещал подобные места, я был, скорее, человеком из другого мира – мира ухоженных кафе, где нельзя курить, чистых асфальтированных улиц и квартир с евроремонтом, мира тотальной купли-продажи, грандиозной всеохватывающей биржи, в центре которой ветхий человек возвёл мрачного золотого идола и принёс жертву мёртвому истукану. Мне гораздо приятнее было общаться с опустившимися, полусумасшедшими, нелепыми обитателями подвальных притонов, нежели с гладковыбритыми менеджерами, «состоявшимися личностями», бизнесменами, уважающими, если не вообще видящими, в человеке только деньги, так же не понимающими смысл своего бытия, как и те люди из странных клубов, но в отличие от последних решительно не желающих что-либо менять. Я никогда не принимал Ветхий Мир, я никогда не считал себя его частью, и всячески стремился отмежеваться от ненавистных мне порядков и правил: я не строил ни карьеры, ни личной жизни в соответствии с общепринятыми нормами. Ещё в юности я пообещал себе, что женюсь лишь по большой любви, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что чувство это настолько редко, и у меня практически нет шансов его испытать. Я не знал и не знаю среди своих друзей и знакомых примеров любви. Хотя они уверены в обратном, правда самые наивные… Некоторые же, по умнее, всё же понимают, что их «девушки» или жёны, или дети, вовсе не доказательства этой самой любви. Но, если бы люди женились по любви, то род человеческий давно сошёл бы на «нет».
Однако, с годами, я стал более прагматичным, и понял простую истину, что никакие принципы не могут оправдать гибель рода. Единственная ценность в мире – это жизнь, жизнь в её чистом, истинном виде, и отказ от семьи, отказ от того чтобы подарить жизнь твои наследникам – величайшее преступление, граничащее с самоубийством, да и просто безрассудство и сущая глупость. По этому я непременно бы женился и не по любви. Дети необходимы еще, как и подстраховщики, своего рода твои адвокаты перед Богом. Ведь известно, что истовые молитвы потомка могут вытащить предка из ада… И я как прагматик прекрасно понимал это. Поэтому, пока существует мир и не прерывается род, даже у самых страшных грешников есть надежда на спасение оттуда, где нет прощения, надежда на своих потомков.
В клуб я пришёл чтобы послушать и заснять выступление оркестра, поэтому, после некого подобия ужина, включавшего в себя жульен и безалкогольное пиво, я просто слонялся по небольшому задымлённому залу в ожидании начала выступления, которое, как обычно задерживалось. За небольшим столиком я заметил одиноко сидящую девушку. Красавицы редки в любых странах, это полная чушь, что в России самые красивые женщины, - попытка оправдать собственное уродство – эти отвратительные доярочные формы, грубую речь, и стойкое нежелание видеть прекрасное. И среди француженок есть свои Венеры, и среди итальянок, и среди русских. Вот и тогда предо мною сидела очередная такая гротескная Венера. Гротескная, потому, что её красота была, что называется на грани. Эта девушка обладала удивительно бледной кожей, настолько бледной, что, казалось такой просто не может быть у живого человека, что навело меня на подозрение о какой-то весьма тяжёлой болезни, либо о том, что девушка излишне злоупотребляет косметикой. Она была невероятно худа, даже не смотря на свои, хоть и не большие, но всё же весьма эффектно смотрящиеся, грудки. На её белые плечики красиво ниспадали пышные, густые, блестящие волосы, ярко-чёрного цвета под цвет её глаз. Страшная худоба ещё более усиливала эффект её очей, и без того больших с огромными, почти патологической длины ресницами. Она восхищала и одновременно отвращала от себя, столь необычно и пугающе она смотрелась. На ней было узкое платье, тоже чёрное, с декольте, такое же псевдо-старомодное, как и сам этот клуб. Я не удержался и подсел к ней. На моё предложение угостить её пивом девушка ответила положительно, и вот мы уже разговаривали об этом месте, о предстоящем концерте и друг о друге.
«Ты, наверное, частый гость здесь?» - Сказала она.
«Да, нет… Но иногда захожу… А ты?»
«А я в первый раз».
«Ну и как тебе»?
«Удивляюсь, что люди находят в подобных местах? Душно, темно, грязно… Вон весь танц-пол заплёван!
Когда же придёт этот козёл!? Мне в этой дыре назначил свидание один мальчик… Мы с ним вчера познакомились.
Плохой клуб! Вот ты был в «Stile-Club», или «Лазурном береге»? А может в «Metropoliten-palace», или «Звёздной пыли»?»
Я не знал ни одного из перечисленных мест и лишь пожал плечами.
«Фу! Какой ты не модный! – Скривилась девушка. Ты хоть где-нибудь бываешь?»
«В общем, нет…»